Дафна

Но если уж быть честной с самой собой (а она стремилась к этому изо всех сил — видеть все в более ясном свете), подлинной причиной ее нежелания встречаться с Питером было место, где располагался его офис, — на Грейт-Рассел-стрит, через дорогу от Британского музея, — осознание близости Питера к сцене ее позора (именно позора, другого слова тут не подберешь) вызывало в ней растущее чувство неловкости. Много мучений доставляли ей и попытки выбросить происшедшее из головы, но все же она вновь и вновь возвращалась к нему. Ведь Питер мог видеть, как она встречалась со Снежной Королевой у Британского музея чуть менее двух лет назад. А вдруг он заметил и то, как она поспешно покидала место действия, преследуемая человеком в мягкой фетровой шляпе? Что мог он тогда подумать?

И чем больше Дафна старалась забыть об этом, тем настойчивее преследовали ее навязчивые мысли. Наконец она обхватила руками голову и закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Но стало гораздо хуже: теперь она еще отчетливее и ярче видела всю эту позорную сцену, бесконечной лентой раскручивающуюся в ее сознании.

— Ничего не поделаешь, — произнесла она вслух, — мне придется поговорить с Питером.

И она направилась к дому, надеясь, что там сейчас никого нет и никто не сможет подслушать ее телефонный разговор.

Войдя в дом, Дафна пошла туда, где начинался длинный коридор, стены которого были обшиты деревянными панелями и в окружении отслуживших свой срок плащей, висящих на ржавых крюках, изношенной обуви и детского велосипеда примостился на маленьком столике телефон. Над ним висело небольшое зеркало, но она отвернулась от него, ища номер телефона Питера в своей записной книжке.

— Музей тридцать девять сорок шесть, — сказала она, переводя дыхание, заставляя себя не видеть ничего зловещего в случайном сочетании цифр.

Дафна набрала номер, втайне надеясь, что никто не ответит, но трубку взяла секретарша и соединила ее с Питером.

— Дафна, — сказал он, — какая радость слышать тебя!

Но Питер был удивлен, она поняла это по его голосу, — время для телефонного звонка было необычное: нарушалась повседневная рутина, стабильное расписание, предполагающее телефонные разговоры с друзьями и родственниками только по вечерам, а не в рабочие часы, если, конечно, не произошло ничего чрезвычайного.

— Извини, что отрываю тебя от дел, — сказала она, — но такое впечатление, будто надо мной нависло проклятие. У меня обнаружилась соперница…

Дафна осеклась, вспоминая чувства, испытанные ею месяц назад в Лондоне, на станции метро «Слоун-Сквер», когда она оказалась на самом краю платформы и внезапно подумала, как легко было бы прыгнуть вниз, дождавшись следующего поезда, как просто не быть: всего один, последний шаг — и тогда не надо будет пытаться что-то предпринимать, все прекратится… Но теперь, как и тогда, она отшатнулась от края пропасти: не могла подобрать слов, чтобы рассказать Питеру о встрече со Снежной Королевой, произошедшей так близко от него.

— Ты слышал когда-нибудь об Уинифред Герин? — продолжала Дафна. — К несчастью, она тоже притязает на Брэнуэлла.

— Я видел заметку в «Тэ-эл-эс», — сказал Питер, — Не беспокойся, твоя биография будет намного лучше, чем у мисс Герин. К тому же я уверен: книг о Брэнуэлле Бронте может быть и несколько, если учесть, что до сих пор все его игнорировали.

— Виктор думает по-другому. Он меня не слишком обнадежил, сказал, что все мои усилия вернуть Брэнуэлла к жизни будут без толку, если мисс Герин придет к финишу первой. Бедный Брэнуэлл, его уже почти удалось возродить, и тут его вновь убили…

— Не обращай внимания на Виктора. Если ему не нужна книга, она нужна мне. Ты ведь знаешь: я с радостью ее опубликую.

— Скандал будет ужасный, Виктор — жуткий собственник. Даже думать не хочу, что станет, если он обнаружит, что моей книгой интересуется кто-то еще. Мне просто нужно писать побыстрее и обойти соперницу.

— Вот и молодец! Вспомни дядюшку Джима, как он редактировал пьесы, публиковал романы, писал так, словно завтра не наступит…

Они попрощались и договорились пообедать вместе в Лондоне в сентябре. Питер также обещал посетить Менабилли до конца лета. А потом Дафна вернулась в свою писательскую хибару, преисполненная решимости сохранять впредь присутствие духа. Однако последняя фраза Питера засела в ее голове. Что это значит, размышляла она, писать так, словно завтра не наступит? Где она окажется, когда не будет будущего? Может быть, это будет место получше, чем здесь?

Менабилли,

Пар,

Корнуолл

27 июня 1959

Уважаемый мистер Симингтон!

Уныние царит у нас в Корнуолле, несмотря на солнечную погоду, после того, как я в последнем выпуске «ТЛС» прочитала новости, которые, несомненно, дошли и до Вас. Тем не менее прилагаю к письму копию этой заметки, на случай если Вы ее не видели.