Дафнис и Хлоя

ДАФНИСЪ И ХЛОЯ Повсть Лонгуса

Поэма Дафнис и Хлоя так хороша, что в наши скверные времена нельзя сохранить в себе производимого ею впечатления, и перечитывая ее, изумляешься снова. Какой вкус, какая полнота, и нежность чувства! Их можно сравнить с лучшим, что только было написано. Требуется написать целую книгу, чтобы, как следует, оценить достоинства этой поэмы. Следовало бы ее перечитывать раз в год, чтобы научаться из нее и вновь чувствовать впечатления ее большой красоты.

Гете.

Охотясь однажды на острове Лезбосе, я увидел в лесу, посвященном Нимфам, самое прекрасное, что когда-либо видел во всю мою жизнь: произведение живописи, историю любви. Роща, сама по себе, была прекрасна. Тенистые деревья, разнообразные цветы, журчащие воды. Источник питал и цветы, и деревья. Но ничто не могло сравниться с картиною, очаровательным произведением художника, изображением любви. Многие люди, даже из чужих земель, приходили туда на поклонение Нимфам, желая увидеть эту картину. На ней художник изобразил женщин, рожавших, других, облекавших детей пеленами, младенцев, покинутых на произвол, животных, которые питали их, пастухов, которые принимали их, юношей и дев, соединявшихся в любви, разбойников на море, нападение врагов на суше.

Эти образы и многие другие, тоже любовные, наполнили меня таким изумлением и радостью, что я пожелал написать о них повесть. И так, я попросил, чтобы мне подробно объяснили картину и, выслушав все со вниманием, сочинил эти четыре книги, которые посвящаю, как жертву, богу Любви, Нимфам и Пану. Это произведение да будет вместе с тем сокровищем, полным прелести для всех людей: болящий найдет в нем исцеление, огорченный — усладу, тот, кто любил — воспоминание, тот, кто еще не знал любви, — посвящение в ее таинства. Ибо никто не избег или не избегнет любви, пока на земле будет красота и глаза, чтобы видеть ее. Но да позволит мне бог Любви, — описывая чужие страсти, самому оставаться свободным и мудрым.

Книга первая

I

Митилены — большой и красивый город на Лезбосе. Он пересечен каналами, в которые тихо вливается морская вода, и украшен мостами из белого, гладкого камня. Он кажется не городом, а островом. В соседстве, приблизительно в двух стах стадиях от Митилен, богатый человек владел землею. Это было прекрасное место: горы, обильные дичью, поля пшеницы, холмы, покрытые лозами, луга для пастбищ. Море окружало владение, и нежные волны набегали на тонкий песок побережья.

II

На этой земле козий пастух, по имени Ламон, нашел однажды ребенка, которого кормила коза. Вот как это случилось. Под кустами терновника, обвитого побегами густого плюща, зеленел мягкий дерн. На нем лежал ребенок. Туда часто бегала коза; она, то и дело, исчезала, покидая своего козленка, чтобы проведать младенца. Ламон это заметил и стал жалеть покинутого сосунка. Раз, в самый полдень, он пошел по следам козы, и увидал, что она подходит с осторожностью, чтобы нечаянно не ранить копытом, лежащего на траве ребенка, который выжимает молоко из сосцов козы, как будто сосет грудь матери. Пастух, с удивлением, приблизился и увидел мальчика, красивого, здорового, в пеленках из более роскошной ткани, чем та, которая соответствовала его несчастному положению. Ибо ткань была пурпуром с пряжкою из чистого золота. Рядом лежал маленький нож с ручкою из слоновой кости.

III

Сначала он подумал, не взять ли с собою памятные знаки, покинув ребенка. Но потом устыдился при мысли, что он менее сострадателен, чем коза. И так, дождавшись ночи, взял он с собою все — драгоценные предметы, вместе с ребенком, и даже привел козу к жене Миртале. Миртала весьма изумилась и спросила его, не рождают ли ныне козы мальчиков. Ламон рассказал ей с подробностями, как нашел покинутого ребенка, как увидел, что коза его кормит, и как ему было стыдно оставить его на произвол судьбы. Миртала вполне одобрила действия мужа. Они заперли на замок предметы, найденные с ребенком, стали говорить всем, что он — их собственный, и дали ему козу в кормилицы. Для того, чтобы самое имя его звучало по-сельски, решили назвать его Дафнисом.

IV