Дагестанская сага. Книга II

Вечерний полумрак накрыл комнатку Айши, но ей не хотелось зажигать свет. Она лежала и думала о том, что вот сейчас их старый буйнакский дом погружен во тьму и нет там ни единой живой души. Дом наверняка ждёт её, потому что любой дом всегда ждёт своего хозяина. И сад её ждёт, оставшись в одиночестве, и двор тоже, хоть Имран и ездит туда время от времени посмотреть, что и как.

Все эти мысли Айшу очень расстроили, и, когда Фарида позвала её ужинать, она отказалась – ей и в самом деле не хотелось.

Помолившись, она включила телевизор и посмотрела без особого удовольствия какой-то документальный фильм о скалолазах. И всё не могла понять, для чего им нужно лазать по этим высоким скалам, какой им от этого толк.

– Наверное, им интересно добраться до самого верха, – сказал Имран, заглянувший к матери справиться о её здоровье. – Они хотят покорить горы!

– Глупцы! Если даже они забрались наверх, всё равно гор им не покорить! – сказала Айша. – Всемогущий Аллах сотворил все горы, чтобы они придавали земле устойчивость. А эти люди, как дети, лазают по горам, падают с гор вместо того, чтобы просто смотреть на них и думать.

– Ладно, мама, не ворчи, тебе это не идёт! – сказал добродушно Имран и заторопился, услышав снаружи чьи-то оживлённые голоса.

Он вышел, плотно прикрыв за собою дверь, и Айша снова осталась одна. Судя по мраку за окном, час был поздний, но спать ей не хотелось, и она сосредоточилась на фильме, где удивительной красоты девушка Эсмеральда, черноволосая, как Малика, танцевала на площади танец, а ужасный горбун со странным именем Квазимодо смотрел на неё такими глазами, что сразу было видно, какая у него сильная любовь к этой самой Эсмеральде.

Айша так увлеклась сюжетом, что и думать забыла о сне. Сквозь прикрытую дверь в комнату слабо доносились звяканье посуды и мужской смех, но всё внимание Айши было приковано к экрану, где у Собора Парижской богоматери происходили удивительные события. Финальная сцена старую женщину потрясла. От жалости к цыганке из глаз её хлынули слёзы, к которым тут же добавились и другие, копившиеся месяцами с того самого дня, когда она в последний раз переступила порог буйнакского дома.

Малике в эту ночь также не спалось. Из головы не шёл сон, увиденный ею накануне. Ей снилась какая-то высокая белая башня. Она стояла на углу улиц Ленина и Двадцати шести Бакинских комиссаров. И Малика всё поднималась и поднималась вверх по лестнице, пока не оказалась на залитой каким-то совершенно необыкновенным белым светом площадке, откуда были хорошо видны находившиеся внизу люди и машины. Она увидела вдруг стоявшего на площадке отца, который сказал: «Передай матери, пора уже, пусть идёт!» И тогда она стала просить Ансара, чтобы Айша ещё побыла, но тот лишь повторил неумолимо: «Пора!»

Малика открыла глаза. Ей было страшно. Весь день сон не выходил у неё из головы, и после работы она забежала к матери, посмотреть, как она.

Ночью страхи опять вернулись, и, лёжа рядом со спящим мужем, она думала о матери и о том, что сон этот явно неспроста.

Под утро она, наконец, заснула, чтобы спустя два часа быть разбуженной телефонным звонком брата, сообщившего о смерти их матери.

Глава 15

Айша лежала неподвижная и величественная, и казалось, даже рост её после смерти увеличился. Лицо женщины было спокойно, морщинки разгладились, и на губах застыла лёгкая улыбка, как если бы она увидела что-то, и это ей было приятно.

Дом был полон людей, и Малике с Фаридой в который уже раз приходилось отвечать на один и тот же вопрос, касавшийся последних часов жизни матери.

Желание Айши быть похороненной на буйнакском кладбище рядом с Ансаром и Шахри детьми её осуществлено не было из-за погоды, которая в этот день была такой ненастной, что, пощадив людей, пришедших на похороны, они приняли решение в пользу Махачкалы, и Айша упокоилась тогда навечно на чужом кладбище чужого для неё города. И обстоятельство это долго ещё отдавалось мучительными сожалениями в душах её детей.

Назавтра погода прояснилась, будто и не было вовсе проливного дождя со снегом, хлёсткого ветра, пронизывающего холода, внезапно налетевших на город, чего прежде в такое время года не наблюдалось. Люди шли и шли, воздавая Айше последний долг. Это продолжалось ровно семь дней, в доме Имрана побывала вся родня – из Азербайджана и Грузии, Кисловодска и Ашхабада, не говоря уже о дагестанских городах и сёлах.

Все вспоминали Айшу, её спокойный, умиротворяющий характер, доброжелательность, приветливость, мудрость, набожность, душевное благородство и огромное человеколюбие. Вспоминали всякие события и эпизоды, плакали, смеялись, и снова плакали, и снова смеялись сквозь слёзы, когда приехавшая из Буйнакска Анютка с горячностью воскликнула:

– Малика, Имран, не печальтесь, теперь я буду вашей мамой!