Дагги-Тиц

Инки обмер, когда подумал было, что ему придется петь на сцене. Ладно, в котенка он превратиться еще мог, но в Иосифа Кобзона или Аллу Пугачеву… Ему объяснили, что на магнитофон запишут Никиткино пение, а Оське придется лишь делать вид, что поет.

— Это называется «исполнение под фанеру», — объяснила Зоя. — Прием не очень честный, но его используют даже знаменитости, когда им лень стараться. А нам тем более простительно…

— Но орать дурным голосом придется самому, когда тебе наступят на хвост, — заметил один из близнецов, то ли Ромка, то ли Славик, оба они были не лишены юмора.

Впрочем, Инки уже знал, что эти два шестиклассника никакие не близнецы и вообще не братья. Просто «игра судьбы и природы» (опять же по словам Зои). Редкий случай свел в одном городке двух удивительно похожих мальчишек, и они подружились благодаря такому сходству. И гордились им, и порой пользовались для всяких фокусов. И мечтали о спектакле «Принц и нищий», но это, говорила Зоя, будет позже, «когда соберемся с силами»…

В компании «штурманят» вообще знали всё про всех. Даже то, что бесстрашный Никитка боится темноты, что меланхоличный и вроде бы неспособный к нежным чувствам Валерий Князев, одноклассник Гвидона, безнадежно влюблен в молоденькую учительницу музыки (она это и сама знала, и жалела Валерку, но что делать?). И что у Зои «хвост» по математике и родители недовольны ее возней с «этими пиратами», но махнули рукой. И что у Юрася нелады с английским и родители наняли для него репетиторшу (ведьма, как в кино «Замок на болоте» — видели?) и грозят его выдрать, если он хоть разик сбежит с занятий, а он сбегал уже два раза, но она почему-то не наябедничала…

Только про Инки знали не всё. Никому, кроме Полянки, не рассказывал он о Дагги-Тиц. Не то чтобы стеснялся, а думал, что история о погибшей мухе может показаться до невозможности мелкой и даже обидной по сравнению с гибелью Бориса. А это было совсем разное, и одна печаль не исчезает, если живет рядом с другой…

Пьеса «Бегство рыжей звезды» была не маленькая. И гораздо серьезнее «Мухи-Цокотухи». «Не в пример сложнее в психологическом плане, — высказывалась Зоя. — Здесь характеры…»

Спектакль должен был начинаться песней Солнышка — оно появлялось над крышами города. Вернее, над картонными кровлями собирался возникнуть Юрась в рыжем парике, в щетине лучей из фольги и сделать вид, что поет, а за кулисами включали магнитофон. И звучал Никиткин голос:

Ночью все кошки серы —
Это ясно, как банка консервов,
Потому что нет светлого дня,
Если нету в небе меня.
Но едва над землей начинается день,
Кошкам всем на себя любоваться не лень.
Всякий кот станет бел, полосат или рыж,
Только я появлюсь из-за крыш.
Чтоб кошки не были серы,
Я с утра принимаю меры:
Краски лью на них с высоты —
Расцветайте, коты, как цветы.
«Расцветали» перед зрителями несколько пестрых кошек, и среди них, на первом плане, Инки.
А я бродячий котенок Оська!
Когда сосиски несут в авоське,
Люблю их цапать, подкравшись сзади.
Одной сосиски мне хватит на день.
Не знаю мамы
И папы тоже,
Сестер и братьев не знаю я.
И часто голод мне брюхо гложет.
Зато здесь всюду
Мои друзья.
Я здесь родился, мои здесь корни,
Меня здесь любят дитя и дворник.
Меня гоняет лишь пес-бродяга,
Но до забора — всегда два шага.
Все эти крыши
И все заборы,
Домов заброшенных
Все этажи —
Весь этот город,
Да, этот город,
Мне этот город
При-над-ле-жит!

Начиналось утро на городской улице, появлялась торговка сосисками, Оське удавалось стащить у нее пару сосисок и поделиться с Беатриской. Затем они разбегались по своим делам, а на сцене появлялся Лесник (то есть Валерий Князев с подушками под зеленым кафтаном и в шляпе с пером).