Дай мне любить тебя

Качаю головой. Сейчас не готова. Просто посижу в темном углу, послушаю других. Я и раньше не любила выступать перед всеми. Но таковы правила клуба, и нарушать их Сергей не дает. Но больше всего мне помогали наши беседы наедине. Только тогда я могла раскрыть свои страхи на полную и не боялась, что кто-то косо посмотрит на меня.

Сергей кивает и смотрит в противоположную сторону зала.

— У нас новенький участник. Он очень просил слово, давайте поддержим его. В первый раз выходить на эту сцену решается не каждый.

Все начинают хлопать, а я осматриваюсь по сторонам. Из первого ряда встает мужчина. Я не вижу его лица, но сердце замирает и сжимается в тиски. Даже так — по крупной спине, по изящно выбритому затылку и уложенным волосам я понимаю, кто это. Я сижу и, будто молнией пораженная, смотрю на то, как Верховский поднимается на сцену и забирает у Сергея микрофон. На нем белая футболка и потертые голубые джинсы. Он такой красивый, что больно становится.

— Всем доброе утро, меня зовут Верховский Илья, и я столкнулся с проблемой ВИЧ.

Прикрываю глаза, потому что их начинает нещадно печь. Зачем он это делает? Зачем вернулся и продолжает ковырять едва затянувшиеся раны?

Весь зал затихает. Все внимательно слушают его, а я хватаюсь за ремешок сумки и сжимаю его до боли

— Очень хорошо, Илья, вы молодец, — подбадривает его Сергей. — Как давно у вас ВИЧ?

— У меня нет ВИЧ, но он есть у моей любимой. И сейчас она в этом зале.

Сергей в замешательстве.

— Простите, но…

Верховский осекает его одним только взглядом.

— Не перебивайте, пожалуйста. Здесь вроде как помогать должны, выслушивать. Так вот я говорю, — усмехается он.

Сергей послушно отступает, а я готова сползти с кресла прямо на пол, лишь бы не видеть этот цирк.

Илья подходит к середине сцены, сканируя пространство взглядом. А когда его глаза находят меня, он больше ни на секунду не разрывает зрительный контакт.

— Она думает, что выглядит в моих глазах как то грязно, недостойно. Но это не так. Я пытаюсь ей это сказать, но она и слышать меня не хочет. А мне нужно было просто пять минут. Пять минут времени, чтобы осознать все, чтобы понять и принять причину ее постоянного бегства от меня. Семь лет… эта болезнь разлучила нас так надолго. Она говорит, что мы не можем быть вместе, и чтобы я отвалил. Но я не сделаю этого, слышишь? — Верх подходит к краю сцены. Такое ощущение, что между нами и пространства-то не остается. Нет десятка посторонних лиц, нет нескольких рядов кресел. Только он и я. Протяну ладонь — и будто бы смогу притронуться к нему.

— Я люблю тебя. Я так сильно хочу быть с тобой, и мне пох*й, что у тебя там, Вик. Я не много знаю об этом заболевании. Все что видел — ролики на ютуб, интервью, но даже там говорят, что можно иметь детей, здоровых детей. Даже там говорят, что с этой болезнью можно жить нормально. И ты должна жить так, будто у тебя ее нет.

В зале полная тишина. Кажется, каждый из присутствующих сейчас может услышать, как громко бьется мое сердце. Илья спрыгивает со сцены и подходит ко мне. Опускается на колени передо мной и в глаза мои смотрит так открыто, с надеждой во взгляде.

— Мне на самом деле плевать, сколько нам отведено времени — месяц или год, или вся жизнь. Мне плевать даже на самые страшные прогнозы. Если ты простишь меня когда-то, если подпустишь к себе, я буду самым счастливым засранцем, слышишь?

Губы дрожат. Я прижимаю к ним ладони, а из глаз вовсю текут слезы. Он расплывается передо мной, и мне просто нечем дышать!

— Вик, даже если кроме смерти нет будущего, я и ей буду рад… Только если рядом с тобой, только если в глаза твои счастливые смотреть, слышишь?

Он тянется к моему лицу рукой, а я отталкиваю ее.

— Нет, ты не понимаешь!

Вскочив с кресла, со всех ног бегу к дверям. Я не могу больше ни секунды находиться там. Как только оказываюсь на улице, одна, меня лавиной накрывает истерика. Я плачу так горько, так громко. Он просто взял и вспорол все раны разом! Он даже не представляет, как больно сделал мне сейчас!

Слышу чьи-то шаги за спиной, а потом тихий шепот так близко…

— Малая, — его пальцы касаются моей кожи, а меня еще больше трясет. Я пытаюсь оттолкнуть его, пытаюсь уйти, но он так сильно прижимает к себе, лишая малейшей возможности бегства.

— Я с тобой слышишь, маленькая? Пожалуйста, прости меня… ты просто дай мне шанс, я все исправлю, обещаю… — шепчет, будто заведенный, гладит меня по волосам, словно не меня, а себя уговаривает. А мне слишком страшно. Слишком боязно. Зачем он это делает? Я же пытаюсь жить дальше, я пытаюсь справиться с собственным адом, который во мне с той самой ночи. А он приходит и подрывает то последнее спокойствие, что остается мне.

— Ты не понимаешь…ты не…

Илья не дает договорить. Встряхивает меня, пытаясь в себя привести.

— Я разговаривал с врачами, с болезнью можно жить также как и обычным людям, Вик. Я обещаю тебе, слышишь, у тебя все будет. И ребенок, и семья, и старость. Я жизнь свою положу, но ты будешь счастлива, просто дай мне шанс… Вика-а-а-а, — смахивает с лица мои слезы, смотрит так, что внутри переворачивается все…