Дай мне руку, тьма

— Не возражаешь?

— Нет.

Она выпустила кольца дыма в потолок.

— Я так устала от страха, Патрик. От страха, который превращается в ярость. Меня истощила ненависть, накопившаяся за эти годы.

— Знаю, — сказал я.

— Я устала иметь дело с психопатами, домашними тиранами, мерзавцами, лжецами, причем не день и не два подряд, а постоянно. Мне начинает казаться, что, кроме них, в мире никого больше нет.

Я кивнул. Я тоже устал от всего этого.

— Ведь мы еще молоды. — Она посмотрела на меня. — Ты помнишь об этом?

— Да.

— Мы еще достаточно молоды, чтобы изменить что-то, если захотим. И достаточно молоды, чтобы вновь стать чистыми.

Я подался вперед.

— Давно у тебя эти мысли?

— С тех пор как мы застрелили Мариона Сосия. А может, с тех пор, как я убила Бобби Ройса, не знаю. Но давно. Я уже так долго чувствую себя грязной, Патрик. И не могу привыкнуть.

Мой голос прозвучал шепотом.

— Так мы можем, несмотря на все, снова стать чистыми, Энджи? Или уже слишком поздно?

Она пожала плечами.

— Стоит попробовать. Как думаешь?

— Конечно. — Я нагнулся и взял ее руку. — Раз ты так думаешь, значит, стоит.

Она улыбнулась.

— Ты мой самый лучший друг на свете.

— Взаимно.

* * *

Я вскочил и сел наготове в постели Энджи.

— Что? — спросил я, но никого не было.

В квартире было тихо. Уголком глаза я заметил какое-то движение. Оглянулся и посмотрел на дальнее окно. Я смотрел на замерзшие стекла, и темные силуэты листьев то плотно прижимались к стеклу, то отрывались и возвращались в темноту, а тополь все качался на ветру.

Я обратил внимание, что красные цифры на будильнике Энджи не горят.

Я нашел свои часы на комоде и нагнулся к окну, чтобы поймать отблеск света: 1 час 45 минут.

Повернувшись, я поднял жалюзи на окне и посмотрел на окружающие дома. Ни одна лампа не горела, даже фонари у входа. Вся округа выглядела как горная деревушка, покрытая льдом, лишенная электричества.

Когда зазвонил телефон, звук был оглушающим.

Я схватил трубку.

— Алло.

— Мистер Кензи?

— Да.

— Тим Данн.

— Свет вырубился.

— Да, — сказал он. — По всему городу. Корка льда стала слишком тяжелой и пригнула электропровода к земле, что вывело из строя трансформаторы по всему штату. Я уже сообщил в компанию «Бостон Эдисон» о нашей ситуации, но для восстановления понадобится какое-то время.

— Ясно. Благодарю, офицер Данн.

— Не стоит.

— Сержант.

— Да?

— Которая из сестер Девина ваша мать?

— Как вы догадались?

— Забыли? Я ведь сыщик.

Он хихикнул.

— Тереза.

— А, — сказал я. — Одна из старших. Девин всегда боялся тех, кто старше него.

Он тихо засмеялся.

— Знаю. Немного смешно.

— Спасибо за заботу, сержант Данн.

— Рад стараться, — сказал он. — Доброй ночи, мистер Кензи.

Я повесил трубку, глядя на безмолвную мешанину красок за окном — иссиня-черной, ярко-серебристой и жемчужной.

— Патрик?

Ее голова оторвалась от подушки, а левая рука отбросила пучок спутавшихся волос с лица. Она приподнялась на локте, и я заметил движение ее груди под майкой со школьной эмблемой.

— Что такое?

— Ничего, — сказал я.

— Плохой сон? — Она села, одна нога под ней, другая, обнаженная и гладкая, выскользнула из-под простыни.

— Мне показалось, я что-то услышал. — Я кивнул в сторону окна. — Оказалось, это ветка дерева.

Энджи зевнула.

— Давно собираюсь его обрезать.

— К тому же отключили электричество. По всему городу.

Она заглянула под штору.

— Ого!

— Данн сказал, трансформаторы вышли из строя по всему штату.

— Нет, нет, — вдруг сказала она и, отбросив простыню, выскочила из постели. — Так не пойдет. Слишком темно.

Она порылась в своей кладовке и вытащила оттуда коробку из-под обуви. Поставив ее на пол, достала оттуда горсть белых свечей.

— Помощь нужна? — спросил я.

Она покачала головой и направилась в обход по комнате, вставляя свечи в подсвечники и подставки, которые я не мог видеть в темноте. Они были спрятаны у нее повсюду — на двух ночных тумбочках, туалетном столике, комоде. Я с какой-то тревогой наблюдал, как она зажигает фитили, ее большой палец не отпускал колесо зажигалки, и она ходила от одной свечи к другой, пока тени от пламени, колыхаясь и дрожа, не распространились по всем стенам, освещенным их же светом.

В течение двух минут Энджи превратила комнату в подобие скорее часовни, чем спальни.

— Вот так, — сказала она, вновь залезая под одеяло.

С минуту мы оба молчали. Я смотрел на пламя, мерцающее и временами возрастающее, и теплый желтоватый свет, играя на наших телах, обрел яркий отблеск в прядях ее волос.

Она повернулась ко мне лицом, ее ноги, скрещенные в коленях, были подобраны под себя, простыня сбилась в кучу на талии. Она сжала ее двумя руками и, закинув голову назад, потрясла волосами, чтобы они расправились и перекочевали на спину.

— Постоянно во сне вижу трупы, — сказала Энджи.

— А мне снится только Эвандро, — заметил я.

— Что он делает? — Она подалась немного вперед.

— Приходит за нами, — сказал я. — Постоянно.

— В моих снах он уже прибыл.

— Выходит, те трупы…

— Мы с тобой. — Ее руки сцепились на коленях, она же смотрела на них так, будто они могли разъединиться сами, по своей собственной воле. — Я не готова умереть, Патрик.

Я облокотился о спинку кровати.

— Я тоже.