Дай на прощанье обещанье

– Аля, ты меня слышишь? – спрашивает Зоя Семеновна и уже готова обвинить сегодняшний день в том, что все, как нарочно, сегодня рассеянны и не обращают на нее внимания.

– Слышу, – выныривает из неведомых глубин Аля и предупреждает бабушку: – Я на минуточку.

– А чего на минуточку? – ворчит Зоя Семеновна и ставит перед внучкой тарелку с куском пирога. – Чай или бульон?

– А что быстрее?

– Какая разница – что хочешь!

– Тогда чай, – просит Аля к Зоиному неудовольствию.

– Опять одна сухомятка. Давай бульон?

– Нет, – машет руками внучка с такой силой, что Зоя Семеновна обеспокоенно выглядывает в окно. – Тебя там ждет, может, кто?

Аля краснеет.

– Да? – Бабушка хитро на нее смотрит. – Не Игорь, часом?

Внучка отрицательно машет головой.

– Не Игорь?! – изумляется Зоя Семеновна. – Неужели Олежка?

Аля молчит.

– Не Олежка, значит. А кто?

– Ты его не знаешь, – защищается изо всех сил Аля, а сама так и косится в окно.

– Вот и плохо, что не знаю, – обижается Зоя. – Надо было привести. Как знала, пироги испекла.

– Не надо, – успокаивает ее внучка.

– Как это «не надо»? – сердится Зоя Семеновна. – Ее парень во дворе ждет, а мне «не надо». И мне надо. И дедуле надо. Да, Тося?

– А? – переспрашивает тот, не понимая, в чем дело.

Аля двигает табурет к окну и выдвигает другой из-под стола:

– Садись, дедуля.

Зоя Семеновна устраивается напротив. Она любит смотреть, как едят ее близкие, поэтому еду не жалеет и щедро накладывает на тарелку, приговаривая:

– Ешь досыта.

– Я столько не съем, – жалуется Аля. – Можно я с собой?

– А пригласила бы, – назидательно говорит Зоя Семеновна. – Вместе бы чай попили. Заодно и мы с дедом на него бы посмотрели.

– Что? – интересуется тугоухий Тося, плохо понимающий, о чем речь.

– Ну, бабу-у-уля, – делает страшные глаза внучка и выбирается из-за стола.

– На-ка, – через минуту Зоя Семеновна протягивает Але небольшой сверток. – Возьми. Голодный, поди, стоит, тебя караулит.

Тося провожает глазами сверток, но ни слова не говорит. Ест.

– Пока, дедуль. Спасибо, бабуль, – нежно чирикает Аля и спешно обувается, торопясь на встречу с возлюбленным.

– Как зовут-то? – делает последнюю попытку Зоя Семеновна выведать хоть что-то.

Аля наклоняется к ее уху и что-то шепчет.

– Не русский, значит?

– Татарин, – признается внучка.

– Началось! – гневается Зоя Семеновна. – Один татарин у нас уже есть, – поминает она свата. – Теперь еще один будет.

Аля прекрасно понимает, в чей огород летит камень, а потому звонко целует бабулю в щеку и быстро спускается вниз.

– Ушла? – с набитым ртом спрашивает Тося.

– Ушла, – вздыхает Зоя Семеновна. – Ушла. И чего-то неспокойно мне. Словно вот здесь, – она показывает на грудь, – камень.

Это был уже третий камень за день. Первые два влетели в кухню Пульчинеллы сразу же после рокового обеда, во время которого выжившая из ума старуха обварила кипятком дворовых кошек, облюбовавших вход в подвал именно под ее окнами.

Третий бросок совершил Плохиш – внук Фаустовой, пропустивший первые два из-за своей бестолковой бабки, позвавшей его обедать. Узнав о кошках, Плохиш не захотел оставаться в стороне и примкнул к отряду дворовых мстителей злосчастной Пульчинелле.

– Это что за сволочь?! – отчаянно завизжала Пульчинелла и высунулась из окна.

– Осторожней, мама, – предупредила ее дочь, опасавшаяся, что камень, предназначенный для Пульчинеллы, в данный момент может выниматься из-за пазухи.

– Опять эта сволочь! – кричала Пульча вслед утекающему Плохишу, чью причастность к содеянному она определила безошибочно. – Я ведь не посмотрю, что у тебя отец – прокурор, – пригрозила она фаустовскому внуку. – Я тебе жир-то выпущу, кабан неповоротливый. Бегать сначала научись, боров!

– Мама! – одернула ее Роза. – Это же ребенок. Прекрати. Я сама поговорю с его родителями.

– Кто тебя будет слушать, убогую?!

Пульчинелла временно покинула боевой пост, пытаясь навести порядок во внутренних частях, но тут же вернулась к своему окну. Через двор мимо ее окон медленно шла «Зойкина внучка с хахалем».

– Здравствуйте, – поприветствовала ее Аля, с детства натренированная здороваться со всяким знакомым взрослым, особенно пожилого возраста.

– Кого я ви-и-ижу! – радостно замурлыкала Пульчинелла и замерла в предвкушении долгожданного скандала. Это тебе не спина улепетывающего в сторону двора Плохиша!

– Здравствуйте, – повторил вслед за возлюбленной Марат, тоже воспитанный в уважении к старшим.

– У бабушки была? – миролюбиво поинтересовалась старуха, плотоядно облизнувшись.

Но не успела Аля ответить на заданный вопрос, как Пульчинелла разразилась хамской тирадой:

– А чего же твоя бабушка не объяснила тебе, зассыхе, что в таких коротких юбках ходят только проститутки? А?!

Аля опешила.

– Чего ж твоя бабушка-то, умная, свою внучку-то так воспитала?! И к мужику приставила?

– Эй, бабушка, – прервал ее недоумевающий Марат. – Это вы о чем?

– А ты, татарва немытая, вообще рот закрой! – тявкнула Пульчинелла и собралась было продолжить начатую речь, но быстро ретировалась, как только обнаружила, что Алин спутник что-то поднял с земли.