Дай нам шанс. Ты не пожалеешь!

Я встала и даже попыталась оттащить Державина в сторону. Он лишь отмахнулся, мол, говоря, все уже, я в порядке.

Из города-миллионника наша дочь умудрилась выбрать именного этого человека. Брата бывшего главы безопасности Державина. На сколько он ее старше? Меня волнует даже не этот вопрос. А как вообще, собственно, так вышло?

— Папа, что ты делаешь?! Сереженька, как ты? У тебя кровь! — бросилась поднимать наша дочь своего мужчину. Он лишь усмехнулся, вытирая рукавом джемпера, кровь, сочащуюся из носа.

— Рад видеть тебя, Артём. Сколько лет, сколько зим? — криво улыбнулся Аверин.

— Она же росла на твоих глазах! Как ты мог?! Тварь! — яростно сплюнул Державин. — Никаких отношений не будет. Лиза, собирайся, мы уезжаем!

— Папа, что ты несешь? Я никуда не поеду! — воскликнула дочь, поджимая губы.

— Поедешь, дорогая. А не пойдёшь своими ножками, я тебя вынесу на руках из этого дома, ясно?

Глаза дочери начинали поблескивать, она жалась к Сергею и едва сдерживала себя от нахлынувшей обиды. Истерики тут еще не хватало. Державин сверлил взглядом руку, обнимающую нашу дочь. Нехорошим взглядом. Плохим, мать его.

— Артём, давай хотя бы выслушаем его. Может…

— Саша, не сейчас! — перебил меня Державин. — Лиза, иди собирай вещи.

— Нет! Я имею право хотя бы знать, что здесь происходит в конце концов, — сказала дочь упрямо.

— А я сказал да.

— Нет, нет и нет.

Мы с Авериным лишь хмуро переглядывались, каждый думая о том, что нам достались очень упрямые партнеры. У Державина мудрости было хоть отбавляй, и он действовал больше на отцовских инстинктах, ведя себя сейчас как настоящий баран. Дочь же просто ничего не понимала, а объяснений никто не давал, от того и на уступки идти не желала.

— Мне все это надоело! — ноздри мужа раздувались до огромных размеров, а вена на лбу того гляди лопнет от напряжения.

Он подошел к этой парочке и стиснул запястье дочери.

— Артём, не надо. Ты же делаешь ей больно, — умоляла я мужа. — Артём.

Из глаз Лизы хлынули слезы. Я понимала, что не от боли, а от обиды. Ведь Державин всегда был ее опорой, каменной и надежной стеной. Тылом. Он любил ее больше всех на свете. А сейчас между ними возникла пропасть. Пропасть непонимания и недоверия.

— Державин, не делай то, о чем пожалеешь. Убери руки, — наконец подал голос Сергей, молчавший до этого.

— Тебя я еще не спрашивал, что мне делать со своей дочерью. Не в твоем положении мне дерзить, щенок. Я тебя, сука, предупреждал, что если с ее макушки упадет хотя бы волос — с твоих плеч упадет голова?

— Ты в моем доме. На моей территории. И делаешь больно моей женщине. Давай просто выйдем и поговорим. Ты и я. Один на один, — спокойно предложил мужчина.

— Ну давай, Сергей — получил ты пиздюлей. А ты, доченька, вещи все — таки собирай.

Совместная жизнь со мной не пошла на пользу Артёму. Он явно понахватался от меня неуместных шуток. Но это было смешно, я едва сдержала улыбку.

Они ушли. Дочь сначала порывалась пойти за ними, но я успокоила ее тем, что они и без нашего участи там разберутся. Без посторонних. Мы сели на кухне, где Лиза тут же налила нам две большие кружки чая. Зеленого, с мятой.

— Мама, может, хотя бы ты объяснишь мне, в чем дело? Я ничего не понимаю, — растерянно смотрел на меня мой ребенок.

— Доченька, Аверин…В общем, мы знакомы. Очень давно, когда мы еще жили в России, его брат, Олег, работал на твоего отца. Выполнял обязанности начальника его службы безопасности. А Сергей какое-то время был твоим «нянем». Молодой, перспективный, хороший парень хотел идти по стопам старшего брата. Мы были довольно близки. Проводили вместе выходные. Сергей играл с тобой, нянчил и катал на спине. Ему вроде лет 17 было, не припомню уже сейчас.

— Господи, мама, да я и представить не могла. Сколько мне было? — ужаснулась дочь.

— Когда познакомились, тебе был год с небольшим. А в целом мы провели бок о бок почти четыре года. Сергей ушёл в армию, потом еще два года отслужил по контракту. Олег, конечно, в редкие вылазки брал брата к нам. Когда умерла моя бабушка, твой отец решил, что нам нужны перемены. Новая страна, море. Так мы и разъехались. Они с братом остались тут, а мы там.

— Я не помню. Правда. Ничего из этого. И его не помню. Даже если так, что с того? Он любит меня, я знаю это. И я люблю его. Мам, очень люблю, понимаешь? — доверительно заглядывала мне Лиза в глаза.

— Понимаю, родная, — я поднялась со стула и подошла к дочери.

Прижимая к себе растерянного ребенка, я молила небеса лишь о том, чтобы слова моего мужа о чьей-либо смерти сегодня не стали пророческими.

— У вас правда все так серьезно?

— Да, мам. Ты ведь знаешь, я бы не стала размениваться на кого попало.

— Знаю. Твой папа очень любит тебя, а потому волнуется. Не держи обиду на него. Я уверена, разум возьмет вверх над его отцовскими чувствами.

— Или просто возьмет вверх.

— Прекрати.

— Мам, он ударил его!

— Я видела.

— О боже. Дурдом, а не семья.

— Не поминай имя господа всуе.

— Ты же атеистка.

— И слава богу.

— Очень смешно, мам.

— Все, мне нужно подумать. Пей чай молча.

— И тебе приятного чаепития. Добро пожаловать домой, блин.