Дай погадаю! или Балерина из замка Шарпентьер

Я внезапно обрадовалась, что совершенно свободна, ведь одна моя работа закончена, а другую я еще не нашла. В моем распоряжении чужая трехкомнатная, пусть и порядком захламленная, квартира. К тому же у меня есть некоторая сумма денег и даже любовник на «Бентли». И практически на днях мне предстоит поездка в Дракино к мировому судье по поводу сгоревшей квартиры, за которую мне, скорей всего, причитается равноценная жилая площадь от состоятельной матери поджигателя.

– Ты в плюсе, Светка! – пробормотала я, потому что душа моя была не на месте...

«Что-то не стыкуется. – Невесело зевая и показывая своему отражению в зеркале язык, я вымученно улыбнулась. – Ну, зачем я Петру Мартынычу? Ему нужна максимум двадцатитрехлетняя девушка... Он – обольститель? Да! Нет? Низкий поставленный голос, весьма уверен в себе... Вот только зачем бы ему меня обольщать? Смысл? И та, в кофейне, в рваных джинсах, ну та, что не сводила с него глаз, почему он выбрал меня, а не ее? Почему меня? Пресыщен? Наверное».

Я походила по комнате, так и не решив ребус «Петр Мартынович и я», и снова подошла к зеркалу. Подняла юбку, опустила, подняла блузку и долго глядела на грудь. Мои годы отпечатались абсолютно на всем, чем я была богата к этому дню: на лице, животе, груди и ляжках! «Ничего не понимаю, – вздохнула я, и у меня заболела голова. – Я бесподобно умна и красива? Даже если буду молчать, чтобы казаться умной, и втяну живот – нет и нет. А может быть, лучше об этом не заморачиваться, а расслабиться и жить? Мне нравится, как Петр Мартынович шутит и как смотрит на меня, мне нравится все, даже то, что мне не нравится... Меня это почти не возмущает, просто Петр Мартыныч такой, и все, – остальное неважно... Я знаю миллион невлюбленных женщин, которые кричат на каждом углу, что любви нет. И ее правда нет. Откуда ей взяться среди равнодушных людей, любящих лишь себя. Но грабли, на которые мы наступаем, все время маячат в пределах видимости женских глаз, да, да, странно...»

Я снова села и прислушалась.

«Можно подумать, они третий день проводят на кладбище, заблудившись среди могил и склепов... Чушь! Так и не вернулись, их нет уже третьи сутки», – посчитала на пальцах я, потом поправила покрывало на кровати и, подойдя к зеркалу, стала накладывать макияж. Я люблю краситься – накладывать тональный, выбирать тени и помаду, мазать золотым блеском ложбинку на груди...

«Жили две никому не нужные старухи, бывшие балерины, и вдруг пропали... Да, только не пропали они, а пошли на кладбище, как всегда!» – размышляла я, выходя из дома.

У дома стояла низкая, цвета миндаля, машина с густой тонировкой, я уже прошла мимо, но что-то заставило меня оглянуться.

– А это не «Мазератти» случайно? – спросила я у проходящего мимо неряшливого толстяка в домашних тапочках и с ручным хорьком на поводке.

– Где? – повертел он головой. – Эта? Да вроде да.

Из автомобиля тем временем высунулась нога, и кто-то окликнул меня. То, что окликнули именно меня, сомнений не вызывало. Вылезший из «Мазератти» седой, с черными бровями господин сердито сверкнул на меня глазами из-под очков и с заметным акцентом осведомился:

– А вы не знаете, где сестры Хвалынские? Вы не соседка, случайно? – несколько напыщенно спросил он, повернув ко мне ухо. – Вы не знаете, где они? Я никак не могу до них дозвониться.

– Они уехали на кладбище, – пояснила я. – А почему вы их ищете? Может быть, вы представитесь?

– Я душеприказчик Эмилии Юрьевны Тавиани, Борщук Витольд Иванович, – с достоинством пробормотал джентльмен, и снова я услышала заметный акцент при чистом, без ошибок, русском языке. Что-то подсказывало мне, что так говорят иностранцы.

– Я слышала, что она умерла, – смущенно кивнула я и замолчала, внезапно разглядев, что передо мной стоит весьма преклонных лет старец. – Я снимала комнату у сестер, так вот, они три дня назад уехали на кладбище. Скажите, а вы звонили им?

Но душеприказчик перебил меня, не дослушав:

– Кха-а-ааа, – закашлялся он и сделал пару шагов с солнцепека в тень. – Сегодня я привез останки Эмилии Тавиани, кха-а-ааа... По завещанию виконтесса должна быть похоронена в России. – Борщук вытянул из кармана пиджака носовой платок и вытер рот. – Вы не знаете, зачем они поехали на кладбище? Я предполагал, что сестры будут дома, – несколько разочарованно закончил он.

– Вы привезли тело Эмилии Тавиани так быстро? – пробормотала я, потому что услышанная новость не укладывались в моей голове.

– Есть люди, обожающие все сложное, обычная смерть кажется им чересчур пресной, такой была Эмилия... В какой-то степени она превзошла саму себя, ведь приковывать внимание к себе до самого последнего дня, согласитесь, удается единицам. – Душеприказчик вдруг подозрительно покосился на меня. – К тому же Эмилия давно решила, что после смерти будет покоиться в России. Все формальности были соблюдены еще при жизни Эми, не удивляйтесь...

«Разве такое возможно, голубчик, – подумала я, – еще при жизни самой обо всем договариваться?»