Он попятился, отступая от стоящего перед ним существа.
— Я служил тебе верой и правдой. Я загубил столько жизней во имя твое. Что ты сделал со мной теперь? Что ты сделал со мной?
Он цеплялся ороговевшими пальцами за рога. Черные губы дрожали. Он рассмеялся, и смех его был ужасен.
— Сила. Куда она делась, вся сила? Отпусти меня. Отпусти. Забери из этого ада…
И только теперь — в первый раз — всмотрелся в силуэт, застывший перед ним.
— Кто ты, при виде которого сердце мое наполняется страхом?
Он придвинулся поближе.
— Ага! Теперь знаю, я чувствую. Ты из леса. Ты меня выследил, точно зверя…
Расстояние между ними заметно сократилось, хотя ни тот ни другой как будто не сдвинулись с места.
Голова дернулась, широкие ноздри раздулись.
— Мне вообще ничего не надо — только вернуться назад, в лес под Камадо.
Глаза налились бешенством.
Сетсору расхохотался:
— Не сможешь!
Они сошлись в битве, в долгом сражении без конца и без смерти. Он понял это мгновенно. Он знал, что должен разрешить эту головоломку. Разрешить во что бы то ни стало. Иначе они ввяжутся в схватку за пределами самого Времени.
Он был напуган, но подавил нарастающий страх — просто отбросил его от себя. Попытался подумать. Главное — не забывать. Если забудешь… провал… пустота… Огромная косматая голова заметалось у него перед глазами.
— Я ничего не боюсь. Я убиваю, и все!
Олень, кажется, снова впадал в истерику. Она захватила его, сдавила. Чтобы уже никогда его не отпустить. Никогда.
Плотная и глубокая темнота опустилась на мир. Ночь, которая не была ночью. Беззвездная и бесконечная. Черное покрывало. Спать. Уснуть. Саван…
Прорыв сквозь трепещущую пелену. Паруса. Наверх. Крики морских птиц. К теплому солнцу. Ушел. Ушел…
Думай!
Неба нет, горизонта нет, нет земли.
Объятые чернотой.
Они бьются друг с другом, падая и поднимаясь опять. Парализующее смятение. Паника истощает силы. Надо взять себя в руки.
Сосредоточиться. Существование сужается до…
Снова — прикосновение страха. Но это уже другой страх. Что-то крадется во тьме, приближается… И он знает, что это.
Запредельное.
То, что таится за гранью смерти.
Конец.
Нет!
Ничем не сдерживаемое смятение разлилось штормовой волной чувств, и он сразу расслабился, всем своим естеством ощущая его громогласное, оглушительное приближение. Теперь — на отмель. Стоять до конца.
В глубину.
И тут его вдруг озарило — как будто пронзило сияющей молнией. Ослепило энергией.
Ты не причинишь мне вреда, ты не сможешь, сказал он.
Глядя в глаза Сетсору.
Приближаясь.
Без воздуха.
Конвульсивное сжатие темноты.
— Ты сумасшедший!
Взмахи мерзостных крыльев.
Сетсору тоже почувствовал это. Теперь.
Это все, что осталось ему. У него.
И все-таки что-то осталось.
Шелест ветра, и это ушло.
Внизу, далеко-далеко внизу, в самом центре мироздания, извивалось оно — безголовое существо, чье туловище бесконечно тянулось в пространстве. Оно ворочалось, корчилось и блестело, постоянно меняясь и пребывая вовеки неизменным.
Снизу до них долетел шквал соленого ветра. Начали проявляться цвета.
Тело Оленя содрогалось от рыданий. Они удерживали друг друга, обливаясь соленым потом, а потом как бы слились воедино и оказались друг в друге, связанные нерушимыми узами, и теперь он наконец ощутил в отношении Сетсору другое чувство, которое он затруднился бы определить.
Они стали одним существом.