Дайна

- Почти. Великое открытие - всегда ошибка. Ошибка с точки зрения существующей науки. Говоря красиво, история науки - цепь случайных ошибок. Видишь ли, люди вынуждены были открывать, еще ничего толком не изучив, не накопив знаний. В практике отдельного человека это нелепо, а в обществе, к сожалению, неизбежно. И к чему же это привело? Сколько сил было отдано, например, твоей электронике! А что твои счетные машины, что твои автоматические линии перед гигантским микроскопическим заводом, имя которому-живая клетка! Если бы мы изучили природу человека, прежде чем конструировать наши машины! Природа - непревзойденный конструктор. У нее было время на эксперименты, Дайна. В том-то и трагедия человечества, что многое, слишком многое в его развитии было случайным.

- Закономерность случайного, ты знаешь, Антл...

- Ах, эти теории! Со всем нашим философствованием мы, люди, слепы.

Дайна смотрела в сторону. Глаза у Дайны были таинственные, лукавые, как полупрозрачные, светящиеся изнутри волны.

- Люди слепы, как Орлэ?

Антл потрепал ее разлохмаченные ветром волосы.

- Нет, ты невыносима, Дайна. С тобой совершенно невозможно разговаривать на серьезные темы - ты все о своем...

- Скажи, Антл... Когда люди покорят море и ветер, когда достроят Великую Плотину и растопят льды на полюсах, когда посетят Эдр и победят болезни - они будут счастливы?

- Они счастливы и теперь, Дайна.

- Как Орлэ!

- И как ты.

Дайна задумалась на мгновенье, только на мгновенье, не больше.

- Это счастье, да! Но неужели это предел, неужели не будет высшего счастья, абсолютного, без оглядок? Неужели его никогда не будет?

- Пока есть, к чему приложить руки, люди будут счастливы.

- Приложить руки... А мы здесь... Мы прилагаем руки к Солнцу, да?

Антл улыбнулся.

- Ты умна, Дайна. Но ты женщина. И твой склад ума, говоря мягко, своеобразен. В нем есть блеск, но нет глубины. Подлинный же разум стремится просверлить пласты знаний, проникнуть в тайное тайных, как те, кто бурит недра планеты. И это при условии, что мы знаем: ни до ядра Форуэллы, ни до ядра знаний добраться невозможно.

- А Орлэ?

- Что Орлэ?

- У него мужской склад ума?

- Твой Орлэ - совсем особенный человек. Он подлинный служитель Солнца. Такими люди станут не скоро, через века.

- Ты любишь его?

- Потому что его любишь ты.

В глазах Антла была спокойная мудрость.

- Ах, Антл! И ты, и Орлэ, да и все остальные стремятся проникнуть в суть вещей, когда суть не в них самих, а в их взаимоотношениях. Ты изучаешь организм. Допустим, сердце. А что ты знаешь о нитях, которые связывают два сердца? Или сердце и море? Такие нити есть? Ты видел их?

- Как относятся друг к другу триоды в твоих кибернетических машинах? Они любят друг друга? Ненавидят? Ревнуют?

- Они мертвы.

- А каждая клетка твоего сердца - пятиэтажный дом невероятных сочетаний триодов и прочего металлического хлама, в котором ты разбираешься лучше меня.

- Значит, сердце - огромный город из таких пятиэтажных домов?

- Пожалуй, - улыбнулся Антл. - Как можно изучить триоды, так можно изучить и живые клетки. Уже биотоки сердца, например...

- Как это было бы обидно, Антл, если бы мы знали, что есть биотоки любви, магнитные поля жалости, переменный ток ревности. Может быть, можно вывести формулу, по которой я люблю море?

- Орлэ не думает об этом. Он любит тебя - и только.

- Он любит меня так же, как моя большая счетно-аналитическая машина. Она так привыкла ко мне, что больше ни с кем не может работать...

- А Орлэ любит тебя - и не думает об этом.

- Его любовь - это функционирование огромного города триодов. Разве не так, отец? Если бы его могло задеть хоть что-нибудь земное!..

- Не так, - сказал Антл, глядя в сторону. - Думай, что его любовь - это ветер. Ветер, который облетает планету кругом и снова возвращается к нам на остров, в твое сердце. Вот этот ветер с моря - его любовь. Думай так, Дайна!

- Хорошо, постараюсь думать так, - грустно усмехнулась Дайна. - Но это ничего не меняет.

Они остановились у края скалы. Внизу, под ногами, смутно плескалось море.

- Ты ничего не видишь, Антл?

- Ничего.

- И я. Но я знаю, он едет. Понимаешь, я чувствую это.

- Понимаю. Это ветер, Дайна. Тот самый ветер.

Дайна смотрела вдаль из-под руки. Но линия горизонта была по-прежнему чистой. Они постояли молча несколько минут и вернулись в тень кедров, в уютный уголок с плетеными креслами.

- Ты интересно говорил сегодня, Антл.

- Да, я много думал об этом ночью. О закономерности случайного. И знаешь...

- Скажи, Антл... Что ты считаешь самым странным?

- Самым странным? В чем?

- В истории Форуэллы.

- Летающие диски.

- Летающие диски? - недоверчиво улыбнулась Дайна. Этот анекдот пятидесятилетней давности? Ты смеешься, Антл! Летающие диски - выдумка газетчиков.

- Это не совсем так, Дайна...

Антл задумался, набил трубку ароматным табаком, закурил.

Ветер подхватил тонкие синеватые струйки дыма.