Дайте нам крылья! (ЛП)

Мерный перестук, который я слышал уже давно, становился громче. Я перешел дренажный канал и увидел, что толпа народу выстроилась вдоль его цементных берегов и молотит в пятнистую землю деревянными колотушками. В воздух летела разноцветная пыль. Я вытащил несвежий носовой платок, прижал к носу и поспешил мимо. Эти люди толкли в пыль хлопья засохшей краски, чтобы потом снова сделать из них краску. Вообще-то картина было великолепная — цемент в разводах багрянца и лазури, зелени и золота, воздух пронизан радужной пеленой, — но если надышаться этой пылью, можно и отравиться. А у людей с колотушками не было ни респираторов, ни масок, и майки и шорты у них были покрыты ярко-розовыми и кричаще-зелеными пятнами ядовитой пыли.

Однако Мира была даже более типичной представительницей Центрального квартала, чем эти несчастные, толкущие краску. Многие жители Центрального квартала были люди с образованием, с приличной работой и могли бы себе позволить скромное жилье. Просто скромного жилья в Городе не было. Вот и приходилось им ютиться в поселении, где и вправду было несколько относительно фешенебельных кварталов — дальше по набережной, где у особняков и высоток были даже каменные фасады и спутниковые тарелки.

Я уже выходил из Центрального квартала и двинулся туда, где оставил машину, когда из толпы, роящейся вокруг станции рельсовки, послышалось громкое «Ах!». Все смотрели на набережную, где фасады высоток испещрили зеленые, голубые, малиновые точки, они шарахались от кронштейнов спутниковых тарелок и пикировали в расщелины улиц. А потом принялись шнырять между стойками рельсовки, как бешеные, нарезать спирали вокруг самих рельсов, едва не задевая их, камнем падать на мостовую — и снова взлетать вдоль стен высоток прямо в небо. Из толпы раздались восторженные крики, улюлюканье, кто-то захлопал в ладоши. Опять эти шалые, безмозглые летатели-экстремалы, из тех, для кого весь Город — спортплощадка, а толпе только зрелищ подавай. Ахали, визжали, а летатели проносились над самыми головами, махали зевакам и исчезали в полуденном сиянии.

Я стоял и смотрел в тот сектор неба, где исчезали летатели. Красный Хищник. Он наверняка из «Альбатроса». Откуда же еще. У кого, кроме «Альбатроса», хватит денег нанять Хищника — да и резонов, если уж на то пошло? Елисеев наверняка сразу доложил обо мне «Альбатросу», но сесть мне на хвост они смогли, только когда я вернулся с Окраин. А теперь глаз с меня не спускают, потому что не знают, где Пери и Хьюго; похоже, этого вообще никто не знает. Хищник вломился ко мне в квартиру, чтобы раздобыть хоть какие-то сведения о Пери и Хьюго — думал, у меня они есть. Что бы он сделал, если бы они были? Из того, что сказала Мира, следовало, что Пери и Хьюго для «Альбатроса» — важная инвестиция, так что едва ли он причинил бы им вред. А знают ли в «Альбатросе» о Луизе? Если да и если эта история не имеет к ним отношения, вероятно, они испугались за Пери и Хьюго. Может быть, Хищнику поручили похитить их и спрятать.

Дома я еще поработал с материалами из кабинета Бриллианта и нашел проект под эгидой «Гермеса», — по крайней мере, средства, предназначенные на него, были переведены в ту же бухгалтерскую компанию. Сам по себе проект был довольно прозрачный. Назывался «Гнездышки» и представлял собой серию небольших программ в разных мелких городках. Целью проекта, похоже, было потратить немножко денег на бескрылых и заодно заручиться их расположением: тут построить поликлинику, там — музейчик. Зато теперь «Гермес» трещал об этих программах во всех своих публичных выступлениях: глядите, мол, мы думаем не только о Городе, не только об элите, не только о летателях. Да, для депутатской (а не церковной, судя по всему) деятельности Бриллианта «Гнездышки» был проект нужный, только довольно жалкий, если оценить, сколько на него на самом деле отводили средств.

Я встал из-за обеденного стола. Церковные проекты не дали мне никакой зацепки, я не нашел ни единого упоминания о Луизе.

В голове стоял туман, я вновь попытался худо-бедно навести в квартире порядок, но в результате под вечер завалился на диван, а порядка почему-то так и не настало.

Я лежал и смотрел новости, и ощущение было такое, что диван обволакивает меня какой-то гнусной серой массой, которая липнет к ногам, к рукам, а хуже всего — просачивается в мозги, тянет клейкие нити к каждой мысли. А вдруг я подцепил какую-нибудь смертельную хворь? Может, надо пойти сдаться в больницу? Мне было не пошевелиться. В конце концов я заснул — прямо под бубнеж новостного канала, под чередующиеся репортажи об оползнях, муссонах и чемпионатах.