Дайте стройбату оружие

Прошло уже около пяти часов, как ушли разведчики, а их все еще нет. Тревога закрадывается в сердце. А вдруг их выследили и схватили? Вдруг, чтобы спасти свои жизни, разведчики рассказали немцам, где находится группа их товарищей, во главе с генералом? Может быть, и нам следует ожидать нападения? Бежать? Спасаться? Уходить подальше от места расположения?

  Когда уже наступили сумерки, наблюдатели сообщили: "Разведчики идут"! Вскоре действительно показались четыре фигуры, согнувшиеся под тяжестью груза. Разведчики подошли, поставили наземь мешки, устало вытерли вспотевшие лица. Старший доложил о выполнении задания. Спрашиваю:

– Почему задержались?

– Немцев изучали, товарищ генерал. Подошли к одной машине, не заметили, что за ней солдат стоит. А он увидел нас, кричит: "Хальт!" – и автомат наставляет. На крик солдата появился офицер. Немного разговаривает по-русски. Интересуется: "Кто такие?" Отвечаю, что мы жители соседней деревни, еле от большевиков удрали. Ищем у немцев спасения. Офицер засмеялся, похлопал меня по плечу, сказал: "Гут, гут!" Угостил сигаретами, а потом стал расспрашивать. Все Минском интересовался. Видимо, туда собирался ехать. В общем, отделались мы легким испугом, но зато все выяснили. В той деревне оказалось тридцать танков, пять легковых машин, большой обоз. Местного населения почти нет.

– А продукты откуда?

– Стащили у немцев.

Развязали мешки, и из них посыпались банки с консервами, сгущенным молоком, пачки печенья, сигареты. В мешках оказались даже две бутылки французского вина.

Так закончилась эта маленькая фуражирская операция, которую я назову в рапорте разведывательной.

В поход мы пускались обычно только с наступлением темноты. А днем отдыхали. Поскольку ночи в июне короткие, то отдыхали мы в три раза дольше, чем шли.

В журнале боевых действий укажу, что иногда совершали внезапные нападения на небольшие группы немецких солдат. Отряд растёт, но по-прежнему беден оружием и боеприпасами. Своё оружие, почти всё, побросали, а немцев стараемся не трогать без причины. Вот и нет у многих, особенно у офицеров, оружия, ни своего, ни трофейного. Наганы и пистолеты это не оружие. Из них хорошо только трусов, не идущих в атаку или оставивших свои позиции, расстреливать.

Хочется кушать. Еды опять нет. В сказке Салтыкова-Щедрина, один мужик двух генералов прокормил, а мои мужики не могут вдосталь меня, своего генерала накормить. Наконец, мы приблизились к шоссе, где можно было сделать засаду. В засаду я выделил всех имевших оружие – двадцать человек. Через два часа на дороге показалась машина.

В журнал, о нападении на машину, записал следующее: "Наши бойцы уничтожили более тридцати солдат и офицеров противника. Уцелевшие немцы скрылись в лесу. Мы захватили шесть автомобилей, тридцать автоматов, много патронов, несколько гранат и вещевые мешки с продуктами".

  Про потерю личного состава, я не сказал ни слова!

  Не было у нас потерь по причине отсутствия факта серьёзного боевого столкновения. Застрелили двух немцев в кабине – вот и весь бой.

В общем, зафиксировал я факт проведения успешной боевой операции, а потом весь день ругал себя за это.

  Зря я так заврался, заблаговременно создавая легенду о себе – мужественном боевом генерале, громящем тылы врага во главе мужественных воинов.

  Ведь ни один толковый фронтовик не поверит, что всего два десятка бойцов, вооруженных винтовками, напав на полсотни автоматчиков, одержали в перестрелке победу, частично прогнав противника в лес, а большую половину – уничтожили на месте. Затем, невредимые, ходили между машин, собирали оружие, продукты и что не один немец не шмальнул парой автоматных очередей, из темноты леса, по русским, убившим его товарищей.

  В ближнем бою с автоматчиками, при двойном численном перевесе врага, вооруженного автоматическим оружием, у красноармейцев нет никаких шансов на победу.

  Если бы действительно свела бы судьба нас на дороге, в бою с полусотней немецких автоматчиков, то у каждого из нас судьба получилась бы очень печальная, короткая, прервавшаяся там, в придорожном кювете…

Однажды к месту расположения отряда приблизились девушка в военной гимнастерке и красноармеец. Девушку звали Елизаветой Ершовой.

Как началась война, Лиза пришла в Белостокский военкомат. Просила послать в армию. Военком выдал направление в госпиталь, обмундирование и сумку с красным крестом. До госпиталя дойти не успела, его разбомбили. Пришлось присоединиться к отступающей части.

Колонна нарвалась на гитлеровцев. Снарядом сшибло дерево, возле которого она стояла. Девушка упала без сознания. Когда очнулась, вокруг стояла мертвая тишина. Всюду валялись трупы. С трудом поднялась и пошла, куда глаза глядят.

– Повстречала этого бойца. Решили идти вместе и нашли нас.

Появление в отряде медсестры всех обрадовало. Вскоре ее стали называть сестрицей, а затем хозяйкой отряда.

Второго июля, в сорока километрах от Минска. встретили командира 8-й артиллерийской противотанковой бригады полковника Стрельбицкого.