'Дайте времени поговорить его языком' (интервью)

Битов Андрей 'Дайте времени поговорить его языком' (интервью)

Андрей Битов

"Дайте времени поговорить его языком..."

(интервью)

- Андрей Георгиевич, вы много размышляли и писали о времени.. И смена исторических эпох, выраженная в том числе и цифрами, по-моему, никогда не казалась вам условностью...

- Конечно, смена века - не условность. Меня очень занимал этот переход, и я к нему готовился. Не рассчитывал, как бы дожить, - по молодости лет не можешь же себе представить, что тебе будет за шестьдесят. Но, в общем, я ждал этого перехода через нули и по этому поводу что-то делал. Поставил себе задачи, как стахановец, и, как ни странно, выполнил эти задачи. Одна - это памятник зайцу, который перебежал дорогу Пушкину в Михайловском. Я этим памятником всем надоел: хотел, чтобы он появился ровно в канун перехода. А вторая: отметить пятого января 2001 года - пятидесятилетие смерти Платонова, который, при некотором воображении, может представиться писателем будущего.

- А когда появился памятник зайцу?

- Единственная дата, которую по сей день не пересчитали по новому стилю, 14 декабря. Я пересчитал, получается 26 декабря, как раз на Рождество. И вот я на Сочельник 2000 года назначил памятник зайцу - к 175-летию декабристов и юбилейной дате Пушкина. Конечно, возмущения это вызвало много, в том числе и в отношении к декабристам. Либерального возмущения, и пушкиноведческого возмущения, и православного - от РПЦ, значит... Вот как уха-то нет у людей! Да что ж такое, у них только что КГБ было, а они РПЦ называются! Господь наказывает бесчувствием к языку. О таком же случае мне рассказывала вторая жена. Она училась в школе уже после смерти Сталина, учительница пришла в класс и говорит: "Поздравляю вас, дети, введено новое сокращение - ВОСР, то есть Великая Октябрьская социалистическая революция"...

Так вот, противников этого зайца было много, и спасибо директору Михайловского заповедника Георгию Василевичу: открытие памятника - это была его заслуга. На него было большое давление, но он оказался человеком слова. Для меня это было вопросом принципа, идеи - для него это был вопрос жизни. Во всяком случае, памятник в Михайловском стоит. А смысл этого памятника, как я со своими амбициями считаю, может доходить еще достаточно долго. Как такое маленькое дао. Ну, и потом, традиция парковой архитектуры не нарушена: копия верстового столба, ничего лишнего.

- А почему церковь была против?

- А они где захотят, там беса и увидят. К тому же я жидомасон. По спискам. А РПЦ почему-то верит этим спискам. В общем, Бог с ними, грех во время поста даже жалкому гневу предаваться. Зайчик стоит - пусть думают, зачем. Это вам не кот ученый, это серьезная вещь! Над ней надо очень долго думать. Я полвека думал, с детских лет. И сейчас с амбицией говорю, цитируя Тома Сойера: не всякому мальчику доверят красить забор в воскресенье. Другие не сделали - я сделал. Конечно, с помощью других людей: один это не осилишь.

- Вы объясняли его как памятник выбору?

- Конечно, выбору: Пушкин собрался, его что-то толкает, у него же интуиция. Ну, и соскучился в Михайловском, истосковался, да написал кучу, мало ли чего хочется... Что-то его толкало к Петербургу. Да еще царь помер. Потом... зайчик остановил. Не поехал. А так бы, как царю откровенно признался, конечно, был бы на Сенатской площади. Куда ж деваться? А тогда был бы и в Сибири - и история была бы другая. Странное дело: какой-то титулярный советник, ерунда собачья, а история России могла бы поменяться оттого, что Пушкин стал бы декабристом... Он все предвидел! Он же написал "Воображаемый разговор" - о том, что наговорил бы царю дерзостей, а тот сослал бы его в Сибирь, где он написал бы поэму "Ермак" или "Кочум" разнообразными размерами с рифмами. Совершенно другая история! Декабристы все вернулись такие здоровые, крепкие... На них еще любовался Лев Николаевич Толстой и говорил: в какие развалины превратились светские судьбы и какие крепкие - борода лопатой вернулись мужики из Сибири! Без них Сибирь была бы другая, потому что они ведь там пустили какие-то ростки просвещения, интеллигентности. До сих пор трогательно посещать деревенские музейчики, в которых какой-нибудь мужик шукшинского характера откопает оловянную ложку и верит, что она декабристская...

Ну, это я ушел в сторону - но много в том зайчике мысли. Вот, одну историю вспомнил... Я ее недолюбливаю - может быть, из-за некоторых вещей, которые до сих пор не время рассказывать. Так вот, в "Метрополь" некоторые из приглашенных не пошли.

- Заяц?

- А был замечательный совершенно ответ Трифонова. Трифонов был в золотой поре и как-то умудрялся качественные свои, безусловно живущие до сих пор тексты публиковать, и даже выезжать за кордон, не ведя никаких дурных дел. И он сказал очень четко: "Когда у человека своя игра, он в чужую не играет". У меня тоже была своя игра, я же накануне выпустил "Пушкинский дом" за границей, мне бы хватило. Но я не был достаточно тверд.