Дахака (СИ)

Часть II. Искупление. Глава 1

Он сделан Ахриманом

Сильнейшим быть во лжи

На гибель всего мира,

Всех праведных существ.

Авеста

Девушка смотрела на смотрителя животных, словно на умалишенного. Ее зрачки расширились, рот приоткрылся. Дыхание перехватило.

— С… с… супруга? — пролепетала Арчита.

— О, да, юная жрица, — поклонился Атта-Ури, — она супруга нашего великодушного старейшины.

«Супруга… великодушного… старейшины».

Эти речи никак не укладывались у нее в голове. Великодушный старейшина. Сие слово последнее из известных, кое можно использовать в отношении к этому деспотичному выродку. Супруга… какой уважающий себя муж будет так относиться к собственной супруге?

«Богохульник. Поганый выродок! И единственный человек на свете, которого Унташ уважает, это он сам. Как… как такое возможно?!».

— От… от чего он погиб? — оправилась от шока жрица.

— О, Арчита, — извиняющимся тоном ответил старец, — если сам старейшина не поведал тебе сию историю горькую, то сомневаюсь, что в праве распускать я свой язык.

Тем временем беседа Унташа с мужчинами завершилась, и все трое направились к месту, где она стояла. Девушка видела, как оба представителя селения изучают ее пристальными взглядами. Общинник — с долей неодобрения и осторожностью. Торговец — с предвкушением грядущей наживы. Последний нравился жрице все меньше и меньше. Упитанный купец слишком сильно напоминал старейшину. Особенно своим алчным взглядом и кривой усмешкой на пухлых губах.

— Прекрасная Арчита, — проговорил Унташ, — позволь представить моих подданных, — широким жестом он указал на подошедших вместе с ним, — староста общины Суприри и мой главный поверенный в торговых делах Шилхаха.

— Рад встрече, госпожа, — ровным тоном молвил староста и, прижав правую ладонь к сердцу, отвесил поклон. Вежливый и сдержанный. — Да благословят тебя боги.

— И тебя, Суприри, — кашлянув, выдавила Арчита.

Слова давались ей с трудом. Каждое мгновение, проведенное здесь, таило в себе опасность нового удара. И любой из них готов был выбить почву из-под ног. Собрав остатки воли в кулак, девушка постаралась придумать, как ей сообщить о смерти жрецов общиннику, не навлекая подозрений Унташа, но ее сбил с мысли голос торговца. Скрипучий и резкий, он бил по ушам так, словно рядом кто-то царапал ножом по металлу.

— Надеюсь, боги примут правильное решение, и нам достанутся горы лазурита.

— Мы скоро узнаем это, дорогой Шилхаха, — сказал Унташ и взглянул на Арчиту, — прекрасная жрица здесь именно за этим.

— Так не будем же тянуть время, как бабка пряжу на рынке, — проскрежетал торговец.

Девушка с трудом удержалась, чтобы не поморщиться от отвращения. Затем она невольно скосила взгляд вниз, на руки Шилхахи. Тот продолжал держать их перед собой и тереть холеные ладони друг о друга, издавая неприятный шаркающий звук.

Шварк-шварк, шварк-шварк.

Внутри жрица вся похолодела. Мысленно она вновь вернулась к событиям этой ночи. Когда шла по коридору в сторону таинственного свечения. Именно тогда она услышала странный звук, доносившийся из кухни дома старейшины. Точь-в-точь такой же, какой издавали сейчас руки торговца…

«Шварк-шварк… шварк-шварк… шварк-шварк…».

А потом она увидела ее…

На этот раз Арчита не сдержалась, ее передернуло.

Это заметил Суприри:

— С тобой все нормально, жрица? Выглядишь больной.

Она увидела, как Унташ пристально смотрит на нее и натянуто улыбнулась:

— Благодарю, староста, все хорошо. Просто немного холодно и плохо спала.

Тот слегка нахмурился. Морщины на широком лбу стали глубже, а брови еще плотнее сошлись на переносице. Арчита с трудом сдерживала отчаянный порыв выкрикнуть ему правду в лицо.

Наконец, тот молча кивнул и отвернулся. Однако в последний миг девушке почудилось, что в глазах Суприри мелькнул огонек. Но суть его осталась неизвестной. Да и был ли он вообще? Возможно, то лишь плод уставшего разума и разыгравшегося воображения.

Позади раздалось громкое мычание и тихий стук колес по грунту. Обернувшись, жрица увидела, что по проходу между хлевом и домом старейшины к ним приближается крупная повозка из обожженной глины. В нее были запряжены два черных быка. Белые рога ярко выделялись на фоне темной шерсти, а глаза с вытянутых морд сурово смотрели перед собой. Наступающие животные виделись Арчите вестниками беды. Беды, которая неумолимо должна наступить. Было в облике быков нечто жуткое и отталкивающее. То ли цвет… то ли выражение глаз.

«Это всего лишь быки… это всего лишь быки».