Дахштайн

Абонент отключился. От убийственного тона невидимого собеседника у меня задрожали руки, уж лучше бы он кричал. Люди с таким голосом могут расчетливо выстрелить в соседку просто потому, что она не в подходящий момент вышла из дому. Я застыл. Хотелось орать от бессилия. За несколько дней моя жизнь превратилась в плохой фильм. Я не сомневался, похищение – дело рук тех двоих из Ордена, которые угрожали, бесцеремонно явившись в мой дом. Что делать? Изобразить согласие или звонить в полицию? Я задушил внезапно возникшую подлую мысль на время махнуть рукой на Фила и разобраться сначала с наследством. Ну не убьют же его, в самом деле? Они, вроде, за своего Бога радеют, значит, не могут совершать плохие вещи. А похищать людей, значит, хорошо?

Я спорил с совестью, точно псих, пока садился в машину. Чертыхнувшись, снял куртку, чтобы бросить ее на заднее сиденье, и помчался спасать друга. Указанный склад за Прагой не выглядел заброшенным. Едва я приблизился, как тихо механически зажужжали камеры по обе стороны от ржавых ворот. Теперь они угрожающе светили на меня красными огоньками. Снаружи склад ветхий, готовый вот-вот испустить дух. Едва переступив порог, я оказался в помещении, которое напоминало двухъярусный ангар для тренировок спецназа. Внутри горели мощные лампы, освещая черные грузовики и мини-автобусы в дальнем углу. С другой стороны высилось сооружение для тренировок. На стенах висело оружие. Автоматы, пистолеты, а рядом, как ни странно, хищно поблескивали сабли, мечи и секиры. Зачем церковному Ордену тренированные воины?

Я поежился от мысли, что хмурые охранники с автоматами могут легко убить меня или Фила. В отражении очков стоящего напротив мужчины мелькнула рыжая прядь волос. Я отшатнулся и потер глаза. Совсем крыша поехала, раз снова вижу девушку из сна наяву. Черт бы побрал это все!

– Где Филипп?

Мой вопрос остался без ответа, вместо этого мужчина сказал:

– Вам должны были выдать повязку на глаза при входе. Ну, раз нет, то уже нет смысла и завязывать. Просто смотрите прямо перед собой, а не по сторонам.

Я кивнул, давая понять, что так и сделаю.

– Проходите, мистер Чейз, – высокий, словно фонарный столб, пожилой мужчина провел меня в помещение, напоминающее кабинет.

Человек в рясе католического священника сидел в кресле. Подтянутый и властный. На вид ему было лет сорок, но впечатление изменилось, когда он перевел свой взгляд на меня.

Темно-синие, чуть подернутые дымкой глаза просто не могли принадлежать человеку. Два инородных тела, будто видевшие еще первых христиан, – настолько древними и уставшими они выглядели.

Мужчина-фонарь с поклоном вышел, а тот, что в рясе, молча кивнул мне, жестом указав на кресло напротив. Он смотрел так пристально, словно хотел прочесть мои мысли.

– Мальчик с глазами пражского неба, – тихо пробормотал незнакомец в рясе, словно забывшись.

Если он о цвете моей радужки, то да. Каждый день она выглядела иначе, подстраиваясь под настроение. Серая, голубая, иногда синяя – я давно не обращал внимания на эти метаморфозы. Мужчина в рясе привел, наверное, лучшую аналогию. Быстрее, чем в Праге, небо менялось только в горах.

– Мистер Чейз, знаю, у вас есть вопросы, – скучающим тоном начал человек в рясе. – На вашем лице написаны тысячи разных «почему?». Ответы вы получите не сразу, но они будут. Я настаиваю на том, чтобы здесь и сейчас вы дали обещание сотрудничать с Орденом.

– Может, прежде чем брать с меня клятвы, вы для начала хотя бы представитесь? – сжав кулаки, прошипел я.

Нечто старческое скользило в чертах мужчины. Может, виной этому странные глаза? Я воспринимал его едва ли не древним, и хитрая ухмылка на губах усугубляла впечатление.

– Отчего же нет? Могу. Кардинал-епископ Грегор Ниотинский к вашим услугам.

– Кардинал из Ватикана собственной персоной? Настоящий? – издевательски хмыкнул я. – Что вы здесь забыли? Что-то на входе я не увидел табличек «храм», «костел» или «церковь».

Все, что я мог, – глупо огрызаться, и меня понесло.

Кардинал только дернул уголком рта.

– Последние несколько недель вы не чувствуете темных побуждений, желаний, к которым прежде не замечали склонности? Не мерещатся ли вам люди или существа? Мне можете не отвечать. Я знаю. Себе ответьте.

Я не произнес ни слова, но признал, что человек, сидящий по ту сторону стола, каким-то образом был в курсе моих сновидений. Я не знал, как ответить, хотя понимал, что, только согласившись на его безумные игры, смогу освободить друга. Кардинал молчал, изучающе рассматривая меня, словно лягушку, которую мог бы препарировать на уроке биологии – с брезгливым интересом. Узловатыми пальцами он выстукивал по дубовому столу известную ему одному мелодию.

– Отрицая существование сверхъестественного в мире, вы продолжаете носить шоры на глазах, как безвольная лошадь, подгоняемая извозчиком.

– По-вашему, все те люди, которые не верят в Бога, дьявола и прочих – слепы?

– Именно.