Даль без края

Январь – месяц-лютень, зимы середина.
Замёрзла берёза и стынет осина.

А клёст краснопёрый на ёлке высокой
Весёлую песню подруге зацокал.

Клестовка[1] в гнезде сидит, радуясь пенью.
Скоро в семье у них быть пополненью,

Наступят денёчки – в пёстрых рубахах
Выпорхнут в снег толстоклювые птахи.

Берёза с осиною, песней согреты,
Ожили! Как будто бы вспомнили лето…

Свиристели

Прилетели с тундры свиристели,
Под моим резным окошком сели.

Как цыгане, враз захлопотали.
Красные рябины – дымчатыми стали.

Модницы кочующие все при деле:
Ягоды наелись и вовсю запели.

…Я грущу, казалось, без причины.
Мне не жалко ягоды рябины.

Как красиво птахи песни пели!
А наутро дружно улетели

Ближе к югу, где рябиновые кущи
Поразвесистей, спелее и погуще…

Сретенье [2]

В середине февраля
Оттепель пришла не зря!

Только раз в году случается,
Что зима с весной встречаются.

Снова может запуржить?
Не к лицу теперь тужить!

Холодна ли, пасмурна, красна —
Приближается весна!

Скоро

Ещё ночи длинны и глухи,
Ещё снег под ногами искрится.
Но пылят уж серёжки ольхи,
Оживились на ветках синицы.

Скоро холоду будет конец,
Верба в белом цветенье проснётся.
И шальной от восторга певец
На скворечнике песней зальётся.

На реке

Бирюзовое око земли – бочажок —
Снеговою водою апрель оживил.
Ледоход на реке. Своенравный поток
Чернолесье почти до села затопил.

Трясогузка бесстрашно летит на мысок,
Там, где тополь приткнулся, теченьем влекомый.
Слышен чей-то тревожный вдали голосок.
Это чибис кричит, с детства старый знакомый.

У корявой, водой развороченной ивы
Появился он близко меж голых ветвей…
Птаха спросит меня, любопытствуя: «Чьи вы?».
Отрешённо откликнусь: «Давно уж ничей»…

Водолей

Последний месяц снега и саней,
Посланник вешнего тепла,
Явился шумный водолей —
Апрель. Округа ожила.

Весенний дождик неспроста
С утра порою моросит.