Далекие берега

Машинально отмечаю, что в этом месте почти нет комаров, вероятно, им мешает постоянный бриз, отмеченный шефом в этих местах. Он, как опытный «полевик», знал, где поставить лагерь!

Фред командует отбой. Пора забираться в спальный мешок. Жаль, я бы посидел у печи еще немного. Интересно, а где будет ночевать наша кошка?

5. Первые впечатления

Оглушительно звенит в ушах. Фред предусмотрительно захватил с собой небольшой будильник, который стоит на зеленом вьючном ящике, заменяющем нам прикроватную тумбочку. Прохладно. Как не хочется вылезать из нагретого, пахнущего брезентом спального мешка!

Утреннее умывание тоже не доставляет мне удовольствия. Зубы ломит от холодной воды, а плечи покрываются мурашками. Из лагеря спускается голый по пояс Фред, которого, кажется, не берет никакой холод. Вместе с ним совершают обряд утреннего омовения ко всему привычные водолазы.

К ручью не спускается только Галина Ивановна, главный геолог. Как дама привычная к комфорту, она привязала к столбу, поддерживающему ее палатку, небольшой рукомойник из алюминия.

Пора завтракать. Странно, но сейчас я с трудом вспоминаю наше тогдашнее меню. Помню, что у нас было с собой сливочное масло, сосисочный фарш в банках, тушенка, и яичный порошок. В поселке была пекарня, и мы прихватили с собой большой бумажный мешок с подрумянившимся хлебом. Во вьючных ящиках лежали крупы, пакетики с сухими супами и чаем. Наверное, были и другие продукты, одним словом, во время полевых работ мы не голодали.

Роль единственного лакомства выполняло сгущенное молоко с сахаром. Я был весьма неравнодушен к этому продукту, и в конце нашей поездки из-за сгущенки со мной произошли небольшие неприятности: из моей зарплаты вычли деньги за стоимость целого ящика сгущенного молока.

После завтрака надеваю поверх брезентовой куртки пояс, на котором висят нож, кобура с ракетницей и патронташ для запасных ракет. На шее болтается пленочный фотоаппарат «Смена» —8. Закрутив вокруг ног раструбы резиновых сапог необъятного размера, чувствую себя первопроходцем. Картину дополняют рюкзак и тяжелый молоток с длиной деревянной рукояткой. Перехваченный наоборот, этот классический инструмент геолога может использоваться при ходьбе, как дополнительная опора.

В первый маршрут, на разведку прилегающей местности уходим все. Сквозь заросли кедрача до нас долго доносится жалобное мяуканье кошки, оставленной в лагере.

К морю приходиться пробираться вдоль заросшего различной растительностью ручья, другой дороги здесь нет. За тысячи лет текущая вода пробила себе дорогу среди невообразимого хаоса из темных каменных глыб, и теперь ее струи падают небольшими водопадами; лишь иногда причудливые нагромождения камней сменяются узенькими галечными отмелями, над которыми свисают зеленые ветки деревьев. Здесь очень красиво, но смотреть по сторонам некогда.

Осторожно пробираемся среди скользких камней. Оступиться нельзя, переломанные ноги доставят крупные неприятности не только мне. Неожиданно до нас доносится удивленный возглас.

– А это что такое? – удивляется один из дайверов. (За давностью лет уже не помню, как его звали).

Прямо посреди ручья на небольшой отмели стоит странное устройство, больше всего напоминающее огромное ржавое корыто. Дно корыта покрыто мелкой галькой.

– Это же лоток! – говорит Фред. – Большой лоток для промывки золота. Похоже, что до нас здесь побывали черные старатели!

– Они могут вернуться? – опасливо спрашиваю я.

– Вряд ли! – отвечает шеф. – Все проржавело. Думаю, эти люди давно ушли отсюда.