Далекие часы

Что-то меняется. Девушка чувствует это и ежится. Прижимает ладонь к ледяному запотевшему стеклу и оставляет отпечаток-звездочку. Она в плену колдовского часа, хоть и не знает, что он так называется. Теперь ей никто не поможет. Поезд ушел, носильщик лежит рядом с женой, и даже ребенок задремал, устав от попыток поведать миру все, чему научился. Не спит только девушка в замке у окна; ее няня перестала храпеть и дышит так тихо, что кажется замерзшей до смерти; птицы в замковом лесу тоже умолкли, спрятали головки под дрожащие крылышки, зажмурили веки тонкими серыми черточками, чтобы не видеть того, что грядет.

Не спит только девушка; и еще мужчина, пробуждающийся в иле. Его сердце бьется быстрее, ведь его время настало и продлится недолго. Он вращает запястьями и лодыжками, он поднимается с илистого ложа.

Не смотрите. Умоляю вас, отвернитесь, когда он прорвет поверхность, когда выберется из рва, когда встанет на черном сыром берегу, поднимет руки и вдохнет. Вспомнит, каково дышать, любить, страдать.

Лучше взгляните на грозовые облака. Даже во тьме видно их приближение. Рокот злобных, сжатых в кулаки облаков. Они катятся, борются, пока не оказываются над самой башней. Это Слякотник призвал грозу, или гроза призвала Слякотника? Никому не ведомо.

В своем укрытии девушка склоняет голову, когда первые капли как бы нехотя разбиваются о стекло и встречаются с ее ладонью. День был ясным, не слишком жарким, вечер прохладным. Ни единого намека на полуночный дождь. Наутро люди с удивлением посмотрят на сырую землю, почешут в затылках и улыбнутся друг другу со словами: «Надо же! Подумать только, мы все проспали!»

Но подождите! Что это? Неясный силуэт, тень взбирается по стене башни. Взбирается невероятно проворно и ловко. Разве человек способен на такое?

Он достигает окна девушки. Они смотрят друг на друга. Сквозь залитое потеками воды стекло, сквозь дождь, зарядивший не на шутку, она видит покрытое грязью чудовищное существо. Она открывает рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но вдруг все меняется.

Он меняется у нее на глазах. Сквозь слои грязи, сквозь гнет тьмы, ярости и горя проглядывает человеческое лицо. Лицо молодого мужчины. Забытое лицо. Лицо, полное такой тоски, печали и красоты, что она, не раздумывая, отворяет окно и впускает его из-под дождя.

Раймонд Блайт.

Подлинная история Слякотника.

Пролог

I

Пропавшее письмо нашлось

1992 год

Все началось с письма. Письма, которое давно пропало и полвека ждало в забытой сумке почтальона на мрачном чердаке ничем не примечательного дома в Берменси.[1] Иногда я думаю о ней, этой сумке; о сотнях любовных писем, счетов из бакалейной лавки, открыток на дни рождения, детских записок родителям, которые лежат все вместе, разбухают и вздыхают, упрямо нашептывая в темноте свои послания. Ждут, ждут того, кто догадается, что они здесь. Знаете, ведь говорят, что письмо обязательно отыщет адресата; что рано или поздно, вопреки всему, слова найдут способ выйти на свет и открыть свои секреты.

Простите, что я впала в романтическое настроение — привычка, приобретенная за годы, когда я с фонариком читала романы девятнадцатого века, пока родители были уверены, что я сплю. Просто так странно осознавать, что, если бы Артур Тайрелл был чуточку более ответственным, если бы не переборщил с ромовым пуншем в канун Рождества 1941 года, не вернулся бы домой и не завалился спать, вместо того чтобы разнести оставшиеся письма, если бы сумку не спрятали на чердаке, где она пролежала полвека до самой его смерти, после чего ее нашла одна из его дочерей и обратилась в «Дейли мейл», все могло бы повернуться иначе. Для мамы, для меня и особенно для Юнипер Блайт.

Наверное, вы читали об этом; новость попала во все газеты и на телевидение. Четвертый канал даже снял специальную передачу, пригласив нескольких адресатов, чтобы поговорить об их письмах — неожиданно зазвучавших голосах из прошлого. Там была женщина, любимый которой служил в ВВС, и мужчина, которому сын прислал из эвакуации открытку на день рождения. Через неделю малыша убило осколком шрапнели. Передача мне очень понравилась; ее смонтировали из отдельных частей, счастливые и печальные истории перемежались старыми военными съемками. Пару раз я всплакнула, однако это ничего не значит; у меня часто глаза на мокром месте.

Но мама не пошла на шоу. Продюсеры связались с ней и спросили, не было ли в ее письме чего-то особенного, чем она хотела бы поделиться с нацией, и мама ответила; нет, это был банальный старый счет из магазина одежды, давно прекратившего существование. Она солгала. Мне это известно, потому что я была рядом, когда принесли конверт. Реакцию матери на пропавшее письмо можно назвать какой угодно, только не обычной.