Далекие Королевства

Кассини указал повыше, и мы увидели нависший камень, на котором постепенно росла тяжелая капля и падала, разбиваясь о тело воина. Разлетаясь, капля испускала волны того самого благоухания, и мы, как зачарованные, наблюдали, как капля растекается по телу воина, словно густое масло. Янош махнул рукой, чтобы мы подошли поближе и убедились, что падавшая в течение многих лет жидкость покрыла и сохранила тело воина от разложения и распада. На лице его застыла та гримаса боли, с которой он умер.

– Я видел так же сохранившихся насекомых, – сказал Янош, – но только в лесах на моей родине. Еще в древности эти насекомые вязли в смоле деревьев, а затем, когда смола окаменевала, из нее получались талисманы, которые люди пускали в продажу. Насколько я помню, этот камень назывался янтарь. – Янош осторожно дотронулся до сохранившегося тела. – Воин в янтаре, – задумчиво произнес он.

– Но я не вижу никаких деревьев, – сказал я. – Только камни.

– Очевидно, это наколдовали его друзья, – сказал Кассини. – С помощью смолы тело их товарища сохранено от разложения. Поскольку они не могли похоронить его соответствующим образом, то хотя бы прикрыли, чтобы попытаться успокоить дух его.

Из тыквенной бутыли с очистительным огнем Кассини высыпал на тело угли. Рассыпались искры, поднялся дым, а Кассини стал обходить тело вокруг, произнося слова, успокаивающие дух воина. Он обещал ему красивую усыпальницу, богатые дары от прибрежного народа. В тишине послышался глубокий вздох. На мгновение показалось, что глаза воина блеснули, но тут же снова погасли. Мы расценили это как знак одобрения и втроем подняли тело со смертного камня. Оно оказалось настолько легким, что я чуть не упал от неожиданности. Воин оказался легче ребенка, тело его лишилось жидкости, придающей основную тяжесть человеку. Когда мы понесли воина по дну ущелья, упал кошелек покойного, раскрылся, рассыпав содержимое. Несколько старых монет, оселок для точки меча и свиток, испещренный линиями и надписями. Моя рука машинально потянулась к нему.

– Не трогай! – воскликнул Янош. Но один мой палец уже коснулся свитка, прежде чем я успел отдернуть руку. Уголок рассыпался в прах.

– Какая жалость, – сказал я.

– Похоже на карту, – сказал Кассини. Глаза Яноша загорелись, и он спросил:

– А нельзя ее восстановить?

Мы положили труп на землю. Кассини был явно тоже взволнован. Он выудил из своего мешка флакон с черной жидкостью и небольшой нож. Он вытряхнул несколько капель на лезвие и побрызгал ими рассыпавшуюся в прах ткань свитка. Я не слышал слов заклинания. Он так их быстро проговорил, что было ясно, в этом деле он не раз практиковался. Известно, что юных воскресителей подолгу заставляли работать в библиотеке, переписывая множество текстов заклинаний.

Пока он трудился, я осмотрел кошель, из которого вывалилась карта, удивляясь, как сохранилась кожа, залитая янтарем. И тут я разглядел на поверхности какие-то пятна и решил сначала, что они случайные, но потом понял, что это не так. Я наклонился пониже, не трогая кошель, помня полученный урок. На коже была вытеснена эмблема: змея обвивается вокруг звезды. Сохранились и кусочки краски на эмблеме: голубой на змее и желтой на звезде, которая, скорее всего, символизировала солнце. Я показал Яношу, и он осмотрел картинку так же осторожно и внимательно, как и я.

– Семейный герб? – рискнул предположить я. Он покачал головой:

– Вряд ли такое могло быть у солдата. Скорее всего, это знак наблюдателей. Возможно, он был наблюдателем у какого-нибудь принца, мага или короля. А может, это и герб самих Далеких Королевств.

Я уже собирался подвергнуть сомнению его слова, когда Кассини объявил, что заклинание начинает действовать. Он еще побрызгал магическим клеем. Капли клея начали сближаться, образуя сплошную оболочку, и вместе с ними лепились друг к другу кусочки рассыпавшегося праха. В минуту оторванный кусок свитка стал целым. Кассини быстро окропил весь свиток. Что-то треснуло и зашипело, словно разгоралось пламя, и полотняный рулончик задрожал. В мгновение ока исчезли все следы тления, и свиток развернулся перед нами новый и белый, как в день написания. Еле различимые, нанесенные пером каракули превратились в четкие буквы и линии, выведенные черной тушью, поблескивающие, словно только что из чернильницы.

Кассини приподнял светящиеся четки, и мы втроем нагнулись, чтобы рассмотреть написанное. Это была карта, как он правильно предположил. Но карта совершенно необычная, потому что там, где нормальный картограф пометил бы опасные участки, такие, как болота, ущелья или непроходимые джунгли, на полотне была пустота. Тщательно отмечены же были вершины, где наблюдатель мог бы занять удобную позицию, и реки для ориентира.

– Карта, – пробормотал я, – предназначенная для птиц.

– Или, – сказал Янош, – для людей, которые летают или, по крайней мере, могут посредством магии переносить себя по воздуху.

Перечное побережье было с левого края карты, и далее его суша уже не изображалась. На самой восточной оконечности карты был очерчен огромный горный кряж в форме кулака.