Далекие путешествия

ВВ замерцал (Об этом у меня нет никакого посыла. Он просто вывалил все это перед нами и закружился: «Самые захватывающие и увлекательные достопримечательности на нашем маршруте!» Я хорошо воспринял этот посыл, — это была последняя намеченная остановка, и сам посыл тоже был последним. Потому он и остался таким четким. Прочие были в середине и уже расплылись. Так что это совсем не земной, не человеческий посыл. Все совершенно ясно, никакого безумия).

Я уплотнился (А откуда этот руководитель экскурсии?).

ВВ засветился (Он и остальные организаторы — десяток вихрей из мира неподалеку от КТ‑95).

(Почему они предложили экскурсию именно вам, жителям КТ‑95?).

ВВ разгладился (Понимаешь, это было что-то вроде… э-э-э… торговли. Соседние миры все время так делают).

(Что они получили взамен?).

ВВ посветлел (Игры, игры! В нашей системе больше игр, чем во всех остальных мирах на добрых четыре скачка в любую сторону!).

Я свернулся и закрылся. Мне было невероятно трудно все это переварить. Если посыл подлинный… ох, какое большое «если»!.. Меня переполняли чувства: ярость, ощущение того, что я стал объектом какого-то невероятного мошенничества, горькое чувство существа, которым манипулировали, желание отомстить тем, кто обманывал меня… нас… всех людей… тем, кто отбирал что-то у нас, не спросив согласия… А как же свобода? Неужели любой нашей мыслью, каждым действием управляют лишь с той целью, чтобы производить побольше Хмеля — чем бы он ни был, — а потом подать его кому-то на завтрак или наполнить баки где-то Там? Что с этим поделать, даже если я твердо узнаю правду? Я полностью потускнел, продолжал уходить в себя…

(Эй, Роб!). — ВВ стремительно отдалялся, становился прозрачным. — (Роб, куда ты?).

Возвращение в материальное тело было почти мгновенным, как будто я нажал на кнопку «сигнала тревоги», которым уже давно не пользовался. Ощущение утомленности, как умственной, так и физической, было настолько острым, что я даже не сверил время по часам. Упадок сил, никакого желания что-либо делать. Заснуть тоже не удавалось. Я поднялся, пошел в кухню и сварил себе кофе. Сел и уставился на чашку…

На протяжении последующих двух недель у меня не было ни сил, ни желания заниматься дальнейшими исследованиями, Я пребывал в совершенно подавленном состоянии. Единственным результатом тех дней стали следующие строки:

Закат. В поисках корма телушка обошла уже целые мили пастбища. Сегодня трава намного сочнее, но телушка не задумывается почему. Когда Он велел, она спокойно прошла в ворота, хотя обычно направлялась через калитку по другую сторону дороги. Он знает, где трава вкуснее, потому и велел идти сюда — впрочем, она об этом не думает. Она просто делает так, как Он велит.

Но теперь солнце заходит, время пришло… Ей пора возвращаться к Нему. Об этом говорит раздражающая, болезненная тяжесть где-то внизу. Там, на вершине холма, у Него, всегда прохладно и много еды. И Он сделает так, чтобы боль исчезла.

Телушка поднимается на холм и ждет неподалеку. Скоро ворота откроются, и она пойдет на свое место. Хозяин принесет траву, телушка будет есть, а Он тем временем избавит ее от боли. До самого утра.

После этого Человек уйдет, унося с собой белую жидкость в круглой емкости. Телушка не знает, куда Он ее уносит и зачем она Ему.

Не знает, да и не очень-то хочет знать.

13. Шоковая терапия

Чтобы свыкнуться с посылом о Хмеле, понадобилось несколько месяцев. Впрочем, «свыкнуться» — не самое удачное слово для описания последовательной смены потрясения, отрицания, злости, уныния, покорности и смирения. Примечательно, что этот ряд довольно точно соответствует уже замеченным и изученным реакциям людей, которым сообщили о смертельной болезни или безнадежности раны.