Далекие Шатры

С самого начала именно мэм-сахиб сеяли недоверие и возводили социальные барьеры между белыми и темнокожими людьми на территории, подвластной Британии. В прежние дни – славные дни Ост-Индской компании, когда зародилась Бенгальская армия, – в Индии было очень мало мэм-сахиб, поскольку здешний климат считался для них вредным, а продолжительность и тяготы морского путешествия отбивали у многих из них охоту приезжать сюда. Лишенные общества своих соплеменниц, сахибы брали в жены или любовницы индианок и, как следствие, хорошо узнавали страну и научались понимать ее народ, а также весьма бегло говорить на местных наречиях. В ту пору белых и темнокожих людей связывали дружеские, даже братские отношения, проникнутые взаимным уважением. Но когда с обузданием паровой энергии морские путешествия стали быстрее и комфортабельнее, мэм-сахиб толпами устремились в Индию, привозя с собой весь снобизм, нетерпимость и высокомерие цивилизованного островного народа.

Индийцы, к которым до сих пор относились как к равным, превратились в «туземцев», и самое это слово утратило свой изначальный нейтральный смысл и стало оскорбительным названием представителей низшей – цветной – расы. Мэм-сахиб предпочитали не водить знакомства с «туземцами», хотя не считали зазорным пользоваться широким гостеприимством индийских князей и весьма гордились своим терпением по отношению к многочисленным слугам. Но они редко приглашали индийцев в свои дома или пытались подружиться с ними. Считаные единицы из них проявляли интерес к истории и культуре страны, которую подавляющее большинство считало языческой и варварской. Белые мужчины перестали брать индианок в жены или любовницы, и самое глубокое презрение мэм-сахиб питали к бесчисленным полукровкам – потомкам своих соотечественников, произведенным на свет в лучшие времена, – которых они уничижительно называли евразийцами или черно-белыми, подвергая остракизму любого, в ком подозревали примесь черной крови. Конечно, из этого правила было много исключений, но они терялись в общей атмосфере нетерпимости, и по мере ослабления социальных контактов между представителями двух рас взаимные приязнь и понимание сходили на нет, а на смену прежним дружеским отношениям приходили недоверие, подозрительность и возмущение.

У Зарин-хана, стоявшего на бомбейской пристани под жарким солнцем и наблюдавшего за своим бывшим другом, который заботливо помогал светловолосой девушке спускаться по сходням, упало сердце. Он не знал, что сделали с Ашоком проведенные в Билайте годы, но не ожидал такого рода осложнения и мог лишь надеяться, что это не более чем мимолетное увлечение и оно пройдет само собой через несколько недель. Но Зарину крайне не понравилось самодовольное и собственническое выражение лица низкорослой тучной мэм-сахиб, определенно приходившейся матерью златовласой красавице. В дородной даме он узнал жену Харлоу-сахиба, заместителя командира полка, ныне стоящего в Пешаваре. Это не предвещало ничего хорошего, а поскольку Пешавар находился менее чем в четырех часах верховой езды от Мардана, сия молодая особа сможет приглашать Ашока на разные балы и приемы, отвлекая его внимание от более важных дел. Зарин нахмурился и внезапно усомнился в уместности своего присутствия здесь.

Майор Харлоу не мог встретить жену и дочь в Бомбее: пограничные войска готовились к осенним маневрам и он был слишком занят, чтобы просить об увольнении. Но он послал своего носильщика и айю своей жены с наказом хорошо заботиться о его близких во время долгого путешествия на север и не сомневался, что они заведут одно-два знакомства в поезде и не будут слишком уж скучать.

– Конечно мы не будем скучать! – вскричала Белинда, оглядываясь вокруг сияющими глазами. – Ведь с нами будет Аш. И вдобавок мы увидим столько всего интересного. Джунгли, тигров, слонов и… Ах, вы только посмотрите на этого прелестного малыша: на нем нет ничего, кроме браслета. Ну мыслимо ли в Англии вывести ребенка на улицу голышом, в одном браслете?! А зачем мистер Тилбери нацепил на шею столько гирлянд? Как комично он выглядит, весь в цветах и мишуре! У миссис Чивертон тоже гирлянды. Хорошо бы… Аш, там какой-то туземец не спускает с нас глаз. Такой высокий, в белом тюрбане с золотыми концами. Мне кажется, он тебя знает.

Аш повернулся посмотреть и внезапно застыл на месте. Зарин…

На несколько мгновений он словно перенесся в прошлое и снова стал мальчиком, слушающим Зарина, который объясняет, почему он должен ехать в Англию, и заверяет, что однажды он вернется: «Годы пройдут быстро, Ашок!» Они прошли не быстро, но прошли. Он вернулся домой, и здесь его ждал Зарин, как и обещал. Аш попытался окликнуть друга, но в горле у него стоял ком, и он мог лишь глупо улыбаться.

– В чем дело, Аш? – спросила Белинда, дергая его за рукав. – Почему у тебя такой вид? Кто этот человек?

Аш наконец обрел дар речи:

– Зарин. Это Зарин…