Далекие Шатры

«Я буду скучать по Сарджи, – подумал Аш. – И по Рыжему тоже». Но в Лахоре его будет ждать Уолли, а в Мардане – Зарин, и всего в нескольких часах пути оттуда – Кода Дад. И старый Махду будет с нетерпением ждать его на квартире в Мардане, довольный, что снова оказался на знакомой территории. Это была приятная перспектива, и внезапно Ашу безумно захотелось поскорее уехать.

Однако ему было не суждено снова увидеть Махду. Письмо, в котором он сообщал старику о том, что скоро вернется в Мардан, опоздало: Махду умер во сне всего за сутки до того, как должен был получить его, и, когда оно пришло, уже лежал в могиле. Родственники Махду, не понимавшие принципа действия телеграфа, прислали печальную новость почтой молодому Кадере, помощнику старика, и Аш узнал о случившемся от Гулбаза по возвращении в Ахмадабад.

– Это большая потеря для всех нас, – сказал Гулбаз. – Он был хорошим человеком. Но срок его жизни истек, и он вознагражден в полной мере, ибо в суре о Милостивом говорится: «Награда за добро не добро ли?» Так что не горюйте о нем, сахиб.

Но Аш глубоко горевал, скорбя об утрате человека, который стал частью его жизни с того далекого дня, когда его передали на попечение полковника Андерсона и отправили в долгое путешествие в Бомбей и Англию – оно обернулось бы для него сущим кошмаром, если бы не присутствие Махду и Алаяра, разговаривавших с ним на родном языке. В последующие годы Махду не раз помогал советом, утешал и поддерживал в трудную минуту. Они оба вернулись вместе с ним в Индию, а когда Алаяр умер, Махду остался на своем посту. Теперь он тоже умер, и Аш испытывал невыносимую боль при мысли, что больше не увидит этого доброго морщинистого лица и не услышит бульканья кальяна в сумерках.

Удар стал тем страшнее, что обрушился на него тогда, когда будущее начало рисоваться в розовых красках, и сразу после восхитительных дней в Гирском лесу и мирного путешествия на «Морале». Аш очень тяжело переживал и пытался найти забвение в долгих одиноких верховых прогулках. Он пускал Дагобаза во весь опор, с лету перемахивал через насыпи, ирригационные каналы, терновые кусты, вымоины на дорогах и несся с такой безрассудной скоростью, словно пытался убежать от мыслей и воспоминаний. Но ни те ни другие не отпускали, и тревога и беспокойство, на время оставившие Аша, снова вернулись.

Однако, сколь бы далеко он ни уезжал и сколь бы усталым ни возвращался, он все равно не спал по ночам. Гулбаз, приходивший будить своего хозяина с утренней кружкой чая, обычно заставал его на веранде – тот стоял и глядел неподвижным взором вдаль, за акр деревьев и пыльной травы, сходивший здесь за сад, и по изможденному лицу и кругам под глазами сразу было понятно: сахиб опять провел бессонную ночь.

– Негоже так убиваться, – укоризненно проворчал однажды Гулбаз, – ибо в Священной Книге написано: «Всем живущим на земле суждено умереть». А потому горевать столь сильно – значит сомневаться в мудрости Бога, который по доброте своей позволил Махду-джи дожить до мирной и почтенной старости и предопределил час и образ его смерти. Прогоните прочь печаль и возрадуйтесь, что столь много лет достойной жизни на земле было даровано человеку, который нынче пребывает в раю. К тому же скоро вы вернетесь в Мардан, к старым друзьям, и это все останется в прошлом. Я сейчас еще раз наведаюсь на станцию и узнаю, заказаны ли вагоны. Все вещи уже упакованы, и мы можем ехать хоть завтра.

– Я сам наведаюсь, – сказал Аш.

Он отправился верхом на станцию и там получил долгожданное известие, что все места для него наконец забронированы, но только на следующий четверг, а это означало, что ему придется провести в Ахмадабаде еще почти неделю.

Перспектива сидеть без дела в бунгало среди груд собранного и перевязанного багажа повергала в уныние, и Аш решил съездить к Сарджи и спросить, нельзя ли немного погостить у него. Но ему не пришлось никуда ехать. Вернувшись в бунгало, он застал там Сарджи, который поджидал его на веранде, удобно устроившись в плетеном кресле.

– У меня есть кое-что для тебя, – сказал Сарджи, лениво поднимая руку. – Сегодня утром вернулся второй голубь, а так как у меня были дела в городе, я решил выступить в роли гонца и самолично доставить тебе послание.

Аш выхватил у него клочок бумаги, торопливо развернул и прочитал первые строки с радостным замиранием сердца. «Раджа неизлечимо болен, и дни его сочтены, – писал Гобинд. – Теперь это ясно всем…»

«Умирает! – подумал Аш и невольно улыбнулся широкой мрачной улыбкой, оскалив крепко стиснутые зубы. – Возможно, уже умер. Она станет вдовой… она будет свободна». Он не испытывал жалости к радже и не сочувствовал Шу-Шу, по слухам полюбившей этого человека. Он мог думать лишь о том, что означает смерть раджи для Джали и для него самого: Джали овдовеет и получит свободу…

Справившись с волнением, он стал читать дальше, и в следующий миг внутри у него все похолодело, свет дня померк перед глазами и сердце мучительно сжалось.