Далекие Шатры

Ланч уже подали, но Уолли, охваченный нетерпением и возбуждением, не чувствовал голода. Проглотив несколько кусков, он встал и пошел проверить, накормлены ли его солдаты и все ли готово к скорому выступлению, и Уиграм, тоже знакомый с привычкой Уолли распевать гимны в приподнятом настроении, с приятным изумлением услышал, как он напевает вполголоса «Вперед, о воины Христа». Правда, в данных обстоятельствах выбор гимна казался странным, поскольку совары были в основном мусульманами, сикхами или индусами, то есть язычниками-идолопоклонниками с точки зрения Церкви, к которой принадлежал поющий.

Разведчикам не пришлось ждать долго. К часу дня отсутствующие люди так и не вернулись, и генерал Гоф приказал привести лагерь в полную боевую готовность и отправил майора Бэтти с тремя эскадронами разведчиков на их поиски. Сам он, с семьюстами сикхскими, пенджабскими и британскими пехотинцами, четырьмя орудиями Королевской конной кавалерии и тремя эскадронами 10-го гусарского полка, выступил следом.

– Ну наконец-то! – радостно воскликнул Уолли, вскакивая в седло, и Зарин, к которому он обращался, понял смысл восклицания, хотя не знал английского языка, и ухмыльнулся в ответ.

Эскадроны выстроились колонной по четверо в ряд и по команде помчались в зыбкое марево каменистой долины.

Они нагнали пропавших штабных офицеров с эскортом в месте, где дорога пролегала по откосу под плато, занятым хугиани, и оба отряда вернулись к генералу, который, выслушав доклад, остановил свою пехоту там, где она оставалась невидимой для врага, а сам двинулся дальше, чтобы самолично оценить обстановку. Короткого осмотра местности оказалось достаточно: как и говорил Уиграм, Гоф знал свое дело и не нуждался в советах и наставлениях.

Хугиани выбрали превосходную оборонительную позицию. Они укрепились вдоль края плато, где склон под ним круто уходил вниз и вскоре переходил в длинный пологий откос, пересеченный в самом низу Гандамакской дорогой, за которой начиналась относительно ровная местность. С обоих флангов неприятельский фронт защищали отвесные скалы, а передовая линия была надежно укреплена массивными каменными брустверами. Если бы хугиани смогли затащить на плато орудия, их позиция стала бы практически неуязвимой. В данной ситуации лобовая атака была равносильна самоубийству, а разделить войско в попытке обойти врага с флангов означало бы значительно ослабить британские силы, которые неприятель и так превосходил численностью в пять раз. Единственной надеждой, как сказал Аш и как теперь понял генерал, было выманить хугиани на открытую местность.

– Нам придется последовать примеру Вильгельма, – задумчиво проговорил генерал. – Больше ничего не остается…

– Вильгельма, сэр? – тупо переспросил озадаченный адъютант.

– Вильгельма Завоевателя… Битва при Гастингсе, тысяча шестьдесят шестой год. Гарольд со своими саксами по праву должен был одержать победу и одержал бы, если бы Вильгельм не соблазнил их покинуть позиции на возвышенности и пуститься в погоню за своими якобы обратившимися в бегство солдатами. Нам нужно сделать то же самое и попытаться заманить этих ребят вниз. Они не слышали о том сражении, и, хотя им неведом страх, понятие дисциплины им тоже неведомо. Думаю, мы запросто можем использовать это обстоятельство в своих целях.

Приступив к осуществлению этого плана, генерал отправил разведчиков, эскадрон 10-го гусарского полка и артиллерию вперед с приказом подойти к врагу на расстояние три четверти мили, где кавалерия ненадолго остановится, а артиллеристы галопом проскачут еще ярдов пятьсот, произведут несколько залпов, а при первом же признаке вражеского наступления немного отойдут назад и снова остановятся, чтобы открыть огонь.

Генерал рассчитывал, что ни один афганец не устоит перед зрелищем явно отступающих британцев, как армия Гарольда не смогла устоять перед зрелищем норманнской пехоты, бегущей в притворном беспорядке. Он надеялся, что хугиани покинут свои укрытия за брустверами и спустятся с плато, чтобы попытаться захватить орудия отступающей артиллерии. Если повторить этот маневр несколько раз, можно будет заманить врага достаточно далеко вниз по склону, чтобы кавалерия смогла их атаковать – застигнуть врасплох на открытой местности, не оставив почти никаких шансов вернуться обратно к укреплениям. Тем временем, пока внимание неприятеля будет сосредоточено на малодушных фиглярах-артиллеристах, пехота быстро поднимется по ущелью, откуда, если повезет, сможет незаметно выйти и неожиданно нанести удар по правому флангу.

– Я же говорил: он не нуждается ни в чьих советах, – ухмыльнулся Уиграм, когда эскадрон разведчиков тронулся с места. – Генерал – парень не промах. – Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони. – Уфф! Жарко, однако. Скажи, ты рад, что служишь не в пехоте?

– Богом клянусь, страшно рад! – горячо подтвердил Уолли. – Честное слово, даже подумать тошно, каково это – тащиться по ущелью, обливаясь по́том, когда солнце жарит спину и все чертовы камни и валуны вокруг раскалены докрасна.