Далекие странники (ЛП)

Несмотря на лохмотья и неопрятный вид, Чжоу Цзышу обладал особой притягательностью. Совсем как в тот день, когда Вэнь Кэсин впервые увидел, как солнечный свет путается в ресницах бродяги, отдыхавшего у дороги. Этот бродяга излучал расслабленность и удовольствие от жизни, как никто другой. Вэнь Кэсину даже гадать было не надо, он знал, что незнакомец просто загорает — и ничего больше.

«Как может обладатель такой спины не быть сногсшибательным красавцем?» — размышлял Вэнь Кэсин с ленивой самоуверенностью. За почти тридцать прожитых лет его намётанный глаз ни разу не ошибся. 

Вэнь Кэсин спохватился, когда Чжоу Цзышу уже отошёл на приличное расстояние, и поспешил следом, бормоча себе под нос:

— Дереву хорошо без ушей! Зовут его танжерином или мандарином, дерево не станет от этого несчастнее. Можно любить или не любить мясо, но кому понравится жить в пустыне, где нечего пить, кроме крови, и нечего есть, кроме сырой плоти? Это ли не несчастье?

- - - - -

Цао Вэйнин добрался до постоялого двора только к вечеру и присоединился к своим попутчикам за ужином. Заметив, что атмосфера в их маленькой компании переменилась в худшую сторону, он осторожно спросил:

— Чжоу-сюн, Вэнь-сюн, вы… поссорились?

— Не бери в голову, Цао-сюн, — вновь одновременно ответили оба. 

Вэнь Кэсин прищурился и игриво посмотрел на Чжоу Цзышу сквозь ресницы. Тот притворился, что ничего не заметил.

— На самом деле… — почесал затылок Цао Вэйнин. — Не знаю, как сказать… Если честно, я слышал о подобном, но впервые встречаю мужчин, которые…

Вэнь Кэсин поднял голову и спокойно посмотрел на юношу, а тот поспешил продолжить:

— Пожалуйста, не поймите неправильно! Я не имею в виду ничего плохого, но некоторые вещи сложно уложить в голове. Вы оба — весьма благородные люди, просто для меня немного странно, что… — он запнулся и прочистил горло. — Только не принимайте мои слова близко к сердцу! Я хочу сказать, что, пока наши действия праведны, они сообразны естественному закону природы...^[118]

Чжоу Цзышу неторопливо налил себе чашу вина и сделал глоток, ожидая, пока глупый мальчишка выпутается из словесной ловушки. 

— Я это вот к чему… — Цао Вэйнин уткнулся взглядом в пол и замолк. Лишь после продолжительной паузы он поднял пунцовое от смущения лицо и еле слышно пробормотал: — Как мы расположимся на ночь? В-вы обычно берёте себе одну комнату или две?

Чжоу Цзышу поперхнулся вином. Даже Вэнь Кэсин удивлённо воззрился на Цао Вэйнина, подумав: «Какой редкий цветок упал нам на голову!». 

Ощущение неловкости так сгустилось, что его впору было резать ножом. 

Чжоу Цзышу ещё не успел откашляться, когда с верхнего этажа раздался крик, заставивший всех запрокинуть головы. На лестницу, спотыкаясь и падая, выбежал служка. Он был так напуган, словно повстречал злобного призрака.

— У-у-уби-и-ийство! — возвестил бедняга дрожащим голосом.

Цао Вэйнин схватился за меч и поспешил наверх. Юноша и девушка за соседним столиком, выглядевшие как брат и сестра, сделали то же самое. Всегда находились люди, неравнодушные к чужим бедам! Вэнь Кэсин пнул Чжоу Цзышу носком сапога и спросил:

— А-Сюй, не пойдёшь посмотреть, что там?

Чжоу Цзышу встал и отвесил ему лёгкий поклон:

— Только после вас.

Вэнь Кэсин поднялся из-за стола и направился к лестнице, но, проходя мимо Чжоу Цзышу, чуть задержался и прошептал:

— Раздели со мной комнату сегодня ночью! Я изменю внешность, чтобы походить на А-Сян, раз ты того хочешь. 

— Какая честь, — изобразил признательность Чжоу Цзышу. — Но лучше я посплю в конюшне. 

Вэнь Кэсин неодобрительно прищёлкнул языком, развернулся и направился прочь, небрежно бросив через плечо:

— Тебе не угодишь!

Чжоу Цзышу поднялся по лестнице вслед за ним. 

Как только они оказались на втором этаже, в нос ударил запах крови. Дверь в первую комнату была открыта, у входа стоял очень серьёзный Цао Вэйнин. Обернувшись, он подозвал своих спутников: 

— Пожалуйста, поторопитесь и взгляните на это!

Чжоу Цзышу вошёл первым и увидел мужчину, который полулежал, прислонившись к спинке кровати. Его одежда была в беспорядке, на обнажённой груди темнела отметина в форме ладони. Отсечённые руки покойника валялись в углу, кровь пропитала постель и просочилась на пол. Голова убитого склонилась набок, взгляд остекленел, а кожа приобрела восковой оттенок. Очевидно, он был мёртв не менее двух часов. 

Вэнь Кэсин ахнул: 

— Это же тот воришка, что врезался в меня на улице! 

Цао Вэйнин тоже удивлённо вскрикнул и подошёл к кровати, чтобы внимательно разглядеть мертвеца. Лицо юноши вытянулось: 

— Он! Точно он… Налетел на меня в городе! 

Два собрата по несчастью, вынужденные полагаться на кошелёк Чжоу Цзышу, посмотрели друг на друга с чувством глубокой солидарности. 

В этот момент заговорила девушка рядом с ними:

— Кажется, я знаю, кто он. Это Фан Бучжи, Девятипалый Лис!^[119]

Примечание к части

∾ «Беззастенчиво пользуясь ситуацией...» — идиома «就坡下驴», означающая «позволить ослу идти под гору».