Далёкие звёзды Севера

Пришлось заводиться и снова подниматься вверх по большой, могучей реке.

Ну да ладно.

Здесь, в принципе, недалеко…

…Когда мы подошли к знакомому берегу, нас там уже встречали.

Сам Герман, с заплетенными в хвост длинными седыми волосами и в глухой рубахе тонкой оленьей кожи, тщательно вышитой каким-то национальным орнаментом и его «работники»: ханты так очень интересно называют рабочих базы и егерей.

«Работники».

Не «рабочие».

Непривычно немного.

Хотя, конечно, с чисто рациональной точки зрения это вполне объяснимо: Герман и сам из «старейшин», из «рода лучших людей». И они тут всегда были на первых ролях: и до революции, естественно, и при советской власти.

И в наши, разумеется, дни.

Есть в этом какая-то трогательная старина.

Вот уж, действительно, время тут «горизонтально течет».

Нда…

…Выбрались из катеров, работники Германа вытолкали их подальше на берег, оттащив якоря еще дальше, к яру, да еще и закрепили их валунами: по радио передали плохой, ветреный прогноз, мог пойти знаменитый обский «вал».

Так что уж лучше так.

От греха.

Пообнимались по поводу долгожданной встречи.

Пыхтя, по деревянной лестнице, проложенной прямо по крутому склону, подняли шмотки наверх, к домикам, по дороге будучи совершенно безжалостно зализаны Германовыми добродушными лайками, Алмазом и Серышом.

Лай, переходящий в восторженный взвизг.

Уши торчком.

Хвосты бубликом.

Влажные черные носы тычутся в ладони: ну погладьте же вы меня!

Почешите за ушком!

Потрепите!

А может, давайте вообще поиграем?!

Ну вот совсем немного?!

Попрыгаем?!

Мы – за!

Серега даже на середине пути рюкзак сбросил, чтобы со старыми знакомыми потетешкаться: он единственный среди нас не только рыбак, но еще и охотник, и местные псы за это его особенно уважают.

Потом еще, правда, долго отплевывался, вытирая слюни со щек.

Ну да не беда.

Закинули сумки и рюкзаки в домики, распределились.

Я с Серегой и Василий Михайловичем, Ленчик с Гариком (Николай решительно сказал, что поскольку он тут коротко, на пару дней, то ночевать будет в хозяйском чуме, там «привольнее»).

Коротко распаковались, развесив по вбитым в стены вместо вешалок гвоздям и коронам лосиных рогов самое необходимое.

Быстренько переоделись из «походного» в «домашнее».

Переобулись, с наслаждением шевеля освободившимися пальцами ног, в легкие шлепанцы.

Разложили каждый по своему подоконнику «мыльно-дрочильные аппараты» и дружной гурьбой вывалились на улицу, к балагану, где Герман уже разделывал здоровенного муксуна под неизменную в таких случаях строганину.

Уважаемых гостей в этих краях ханты встречают только строганиной из «благородной рыбы».

А больше, простите, ничем.

Хотя в этот раз Герман еще и, памятуя наше уважение к данному виду продукта (местные его, фактически, совсем не едят), поставил на дощатый балаганный стол еще и эмалированную миску со свежепробитой малосольной икрой из попавшего, видимо, в сетку местного обского осетра.

Икра у него, конечно, помельче, чем у астраханского.

Да и куда менее вкусная.

Но, знаете ли, – все равно.

Свежачок-с.

С деревенским сливочным маслом.

Да под лимончик.

Красота…

Серега даже сразу и пару бутылочек беленькой прихватил, чтобы, что называется, потом два раза не вставать.

А я, хлопнув себя с досады по лбу, ускакал галопом обратно в домик, откуда появился уже с бутылочкой соевого соуса, васаби для строганины (местные ее едят просто макая в смесь соли с перцем, но нас как-то больше устраивает, признаться, японский вариант) и подарочным набором японских же керамических столовых ножей.

Для хозяина…

…Подарок Гере, слава Богу, понравился.

Попробовал каждый нож ногтем, поинтересовался, какой для чего именно, согласно покивал головой, когда я его предупредил, что режут-то они отлично, но хрупкие, и поэтому надо быть с ними поаккуратней.

Восхитился, когда узнал, что их вообще не надо точить.

А когда я еще сверху выложил и охотничий клинок доброй златоустовской ковки, так, несмотря на всю знаменитую выдержанность северных народов, даже забыв про строганину для дорогих гостей, чуть не затанцевал от восторга, тут же побежав в чум.

Во-первых, за «копеечкой» (по народной примете «дарить» ножи нельзя).

А во-вторых, за отдарками.

Мы его даже еле успокоили: «отдарки» дарить можно только при отъезде гостей, а мы еще вроде как даже и не расположились как следует.

Но было приятно.

Не скрою…

Разлили.

Причем – только себе: хозяева вообще не пьют.

Особенность северного организма.

Хантам – лучше даже и не начинать.

Раве что сам хозяин очень-очень редко, но все-таки позволяет себе маленькую рюмочку коньяка.

Нет.

Раньше-то он выпивал, художник все-таки, – да еще и счастливый, по местным меркам, организм, который понимал слово «мера».

Но потом стало сердечко прихватывать.

Пришлось даже лечь в больницу.

Прооперироваться, вставить искусственный клапан.

И теперь – если только совсем чуть-чуть.

Два раза по десять грамм, на самое донышко.

И все.

Гарик тем временем усердно мешал в небольшой пластмассовой мисочке соевый соус с васаби.