Далекий Сайкат

– Должно быть, мои рассуждения кажутся тебе наивными, – произнес Иутин. – Но вспомни, что я генетик, и жизнь моя проходит среди приборов и контейнеров с пробами, а ты побывал на десятках планет. Подобные зрелища тебя не удивляют.

– Ты не прав. Конечно, я встречался с несколькими гуманоидными расами и архаическими культурами, не достигшими порога Киннисона, но никогда не наблюдал, как формируется новое человечество. Даже два – терре и тазинто.

– Что такое «порог Киннисона»?

– Это термин нашей исторической науки. Уровень культурного развития, по достижении которого запрещено влиять на инопланетный социум. Передача информации, особенно научной, может привести к войне или другим катаклизмам.

– Йездан сказал: самые гибельные дары – те, о которых даритель не подозревает.

– Неплохое определение порога Киннисона, – согласился Тревельян. – Поэтому будем благоразумны.

Шестеро туземцев с корзинами перешли мостик и направились мимо них к пещере. Каждый, минуя гостей, испускал мелодичный свист и делал жесты вечернего приветствия.

– Но их мы можем одарить без риска? – произнес Иутин, глядя вслед добытчикам.

– Безусловно. Вопрос в конкретных способах и в том, чтобы не обидеть ни терре, ни тазинто.

– В части способов между ни и похарас есть разногласия, – сказал после паузы третий генетик.

– Мне тоже так показалось, – отозвался Ивар, навострив уши. Эти разногласия очень его занимали, но Иутин не пожелал продолжить тему, а повел разговор об экспедициях Тревельяна и чудесах иных миров. О Пекле, где раскаленные пустыни переходили в вулканические горы, о саргассовых морях Хаймора, о джунглях Селлы, где хищные растения пили кровь животных и людей, о продуваемых ветрами безбрежных равнинах Пта. Затем он принялся расспрашивать о хапторах: правда ли, что эти существа так агрессивны и ужасны, как то описывается в справочниках? Тревельян постарался его не разочаровать. Хапторы относились к гуманоидам, но самого склочного нрава и мерзкой внешности: голова, покрытая ороговевшей кожей, шишки по обе стороны лба, подобные рогам, глаза с вертикальными зрачками, заостренные уши и мощные челюсти. Большой симпатией в Галактике они не пользовались.

Из пещеры навстречу пришедшим высыпали все ее обитатели от мала до велика: десяток взрослых самцов, полторы дюжины самок, дети, подростки и трое старейшин, которым было, наверное, под восемьдесят. Отвечая на вопросы Иутина и глядя, как со спин добытчиков снимают корзины, как ласково касаются их плеч, как с визгом суетится малышня, перетаскивая большие, в два кулака, орехи, Тревельян размышлял о том, как непохожи эти создания на тазинто. Пожалуй, тазинто были в большей степени людьми, разделяя издревле свойственные человеческому роду пороки – жадность и воинственность, склонность пакостить в собственном доме, ненависть к чужим и уверенность, что сила решает все проблемы. Терре казались другими. Когда-нибудь в далеком будущем эта раса станет такой же мудрой и благожелательной, как парапримы, соплеменники Аххи-Сека, Великого Наставника с Осиера, Хранителя планеты… Возможно станет, если тазинто не разделаются с ней в ближайшее тысячелетие.

О тех и других Тревельян судил как положено специалисту, без неприязни и без симпатии. Инопланетная ксенология, сфера его занятий, была, пожалуй, самой жестокой, самой бескомпромиссной из всех научных дисциплин, изобретенных человечеством. В данном случае это проявлялось со всей трагической очевидностью: терре, жившие в гармонии с природой, развивались медленно, тогда как тазинто, в силу присущих им пороков, прогрессировали гораздо быстрее, и значит, кровожадное племя одержит верх над мирной расой. Если, конечно, не подкорректировать законы истории и эволюции…

Когда солнце наполовину скрылось за лесом, к ним приблизился Старец. Тревельян не имел понятия о его настоящем имени, как и о том, есть ли у терре вообще имена и личная персонификация с каким-то набором звуков. С одной стороны, их язык был более беден, чем у тазинто, и состоял из односложных восклицаний и подражаний реву животных, свисту ветра, журчанию ручья, стуку камней – в общем, всему тому, с чего у человеческого племени начинаются слово и речь. С другой, этот скудный набор, производимый голосовыми связками, нельзя было считать знаком примитивности – звуки дополнялись мимикой, жестами и телодвижениями, что позволяло сообщить не меньше информации, чем, например, язык земных бушменов или папуасов. Еще на станции, пользуясь материалами Зенда Уна и гипноизлучателем, Тревельян усвоил необходимые слова и знаки, что позволяло вести со Старцем вполне осмысленный разговор. С другими тоже, но Старец был Демосфеном и Цицероном своего племени, самым древним из старейшин и, безусловно, самым велеречивым и толковым.