Далекий Сайкат

Что-то у них имелось на Сайкате, решил Тревельян. Не излучатель, не лазерный хлыст, но какое-то средство или способ, дающие гарантию личной безопасности. Второй Курс продемонстрировал это в явном виде, когда крушил в пещере дикарей, но у Иутина тоже могла оказаться некая хитрая штучка – не потому ли он выспрашивал, есть ли оружие у компаньона?.. Теперь эти расспросы казались Тревельяну подозрительными, словно третий генетик хитрил и прикидывал, удастся ли при случае подставить землянина. Так что они оба, и Курс, и Иутин, располагая каким-то прибором или снадобьем, могли прикончить координатора – во всяком случае, имели к тому физическую возможность.

Причина? Мотивы Второго Курса были неизвестны Ивару, а вот у Иутина они имелись. Он, похоже, чувствовал себя ущемленным, занимая самую низшую позицию в иерархии достойных, которые знали, как, для чего и зачем он нанят. Работать, чтобы твои труды приписали не очень толковой красотке, любовнице координатора… продать свой опыт, свой талант за деньги или какие-то иные выгоды… поступиться научной честью… Позор! Позор для земного специалиста, а для кни’лина, с их гипертрофированной гордостью и болезненным самомнением, позор вдвойне и повод для мести! К тому же еще и сословная ненависть: Джеб Ро – аристократ, и женщина его тех же кровей, а Иутин – презираемый зинто.

Зинто… Что бы это значило – зинто? Какой-то мелкий клан, близкий к похарас? Но почему Мозг СИС отказывается говорить об этом? Где тут тайна?.. В чем?.. Он припомнил формулировку отказа: «Информация не может быть выдана, ньюри Тревельян, так как затрагивает внутренние дела расы кни’лина…» Возможно, зинто не клан, а социальная категория, прослойка между слугами клана и правящей кастой? Возможно, зинто – преступники, диссиденты или члены особой политической партии? Или же этот термин означает некое уродство, физиологическое отличие, определенный облик – все-таки внешность у Иутина весьма неординарная… Может, он мутант или потомок мутантов? Может, не все генетические преобразования в эпоху Метаморфозы были удачными, и среди выживших появились особи странной породы – с карими глазами, а не серыми, зелеными и голубыми, как у остальных кни’лина?

Первое Лезвие сделал разрешающий знак, и жрица включила огихон. Мелькнули алые сполохи, и труп покойного Джеба Ро исчез, превратившись в горстку праха. Тонкая серая струйка потекла по днищу контейнера, ссыпалась в погребальный кувшин, который Найя Акра запечатала приготовленной заранее пробкой с электронным замком и памятным кристаллом. Кристалл хранил все данные о бывшем координаторе, всю его биографию от момента рождения до смерти. Ифта Кии протянула руки к кувшину, но Первое Лезвие ее опередил: пальцы антрополога цепко обхватили горлышко сосуда.

– Не торопись, достойная. Прах близкого будет тебе возвращен, но спустя некоторое время. Ньюри Джеб Ро погиб при необычных обстоятельствах, в которых я желаю разобраться перед докладом на Йездан, а до того кувшин побудет у меня. – Взгляд колючих серых глаз коснулся поочередно Тревельяна, Иутина и Второго Курса. Затем антрополог кивнул в сторону выхода. – Обряд закончен. Можете расходиться.

Святилище опустело. Тревельян вышел последним, миновал Йездана с раскрытой Книгой и направился в парк. Перебравшись в земной сектор и шагая по коридору к своим апартаментам, он все еще размышлял о Втором Курсе, Иутине и их возможных мотивациях. Советник, уловив нить его раздумий, поинтересовался:

«Думаешь, кто-то из них проткнул плешака?»

– Не исключаю. – Ивар нахмурился. – Возможен, конечно, и третий вариант, что-то непредусмотренное, неожиданное… Чечельницын, у которого я слушал курс инопланетной криминалистики, утверждает, что…

«Не доверяй авторитетам, – перебил командор. – У них одна болезнь – недостаток практики. Ты наблюдатель; так верь собственным глазам и крути мозгами».

– А я что делаю? – с раздражением отозвался Тревельян. – Кручу, дед, верчу, но не отказался бы от разумного совета.

«Все мои советы – разумные, и потому повторяю: присмотрись к Иуде».

– Поведение Второго Курса тоже подозрительно.

«Чем?»

– Он ринулся убивать дикарей. Убивал их так, словно хотел заранее сделать их виноватыми.

«Этот плешак мне тоже не симпатичен, но я готов признать, что он находился в состоянии аффекта».

– А его ловкость и невероятная сила? Помнишь, как он меня швырнул? А ведь на мне была кожа!

«Ну и что? На нем, может, были две кожи или какая-то другая хрень! Ты про силовые браслеты слыхал?»

– Слыхал, – мрачно подтвердил Тревельян. – А вот о том, чтобы кни’лина отведал спиртного и остался жив, мне слышать не приходилось.

«От хорошего коньяка никто еще не помирал, – донеслась мысль командора вместе с эмоцией, изображавшей смех. – Помню, как-то на Гондване, в отпуске, мы с лейтенантом Гершке нарезались до зеленых чертей и едва не загнулись. Но пили ром, а не коньяк! А ром, скажу тебе…»