Далекий центавр

— Я купил космический корабль, парни, — сказал он, — выложил все свои деньги и часть ваших. Но я знал, что вы одобрите мою идею. Верно?

— Конечно, — согласились мы.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Блейк.

— Я знаю, — вставил я. — Мы объедем всю вселенную, посвятив остаток жизни открыванию новых неизведанных-миров. Джим, это была неплохая мысль, мы тут с Блейком едва не организовали клуб самоубийц.

Ренфью улыбнулся.

— Во всяком случае, скоро нам будет некогда скучать.

Касселлахат не протестовал против проекта Ренфью, и спустя два дня мы снова оказались в космическом пространстве.

Три последующих месяца были необыкновенны. Поначалу я испытывал страх перед бесконечностью Космоса. Молчаливые планеты проплывали по нашим экранам и исчезали вдали, оставляя после себя лишь воспоминания о незаселенных, продуваемых ветрами лесах и равнинах, пустых волнующихся морях и безымянных солнцах.

Пейзажи и воспоминания вызывали у нас болезненное чувство одиночества: постепенно мы понимали, что это путешествие не поможет нам избавиться от бремени отчуждения, давившего на нас с момента прибытия на Альфу Центавра.

Мы не нашли тут никакой духовной нищи для наших сердец, ничего, что дало бы нам удовлетворение хотя бы на год, а что уж говорить о пятидесяти!

Я видел, что такие же мысли тяготят и Блейка, и ждал какого-нибудь сигнала, который говорил бы о том, что и Ренфью испытывает то же самое. Но ничего такого не было. Это меня беспокоило, поскольку я заметил еще одно: Ренфью наблюдал за нами, и во всем его поведении был намек на некое тайное знание, на какую-то тайную цель.

Мое беспокойство усиливалось, и неизменное душевное равновесие Ренфью нисколько не помогало. Однажды, в конце третьего месяца, я как раз лежал на койке, погруженный в невеселые мысли о нашем положении, когда дверь открылась, и вошел Ренфью.

В руках у него были парализатор и веревка. Направив оружие на меня, он сказал:

— Мне очень жаль, Билл, но Касселлахат советовал мне не рисковать. Лежи спокойно, пока я тебя свяжу.

— Блейк! — заорал я.

Ренфью покачал головой.

— Бесполезно, — сказал он. — Я уже побывал у него.

Рука, в которой он держал парализатор, нисколько не дрожала, глаза его были холодны, как сталь. Единственное, что я мог сделать, это напрячь мускулы, когда он меня связывал, и помнить, что по крайней мере в два раза сильнее его.

«Он наверняка не сможет связать меня слишком сильно», — подумал я.

Наконец он закончил.

— Не сердись, Билл, — сказал он. — Мне неприятно это говорить, но оба вы слишком разгорячились, прибыв на Центавр; это лечение, рекомендованное психологами, с которыми консультировался Касселлахат. Предположительно, это вызовет у вас шок, такой же сильный, как и прежде.

Поначалу я не обратил внимания на его слова о Касселлахате, но потом меня осенило: невероятно, но Ренфью убедил Касселлахата, что мы с Блейком спятили! Все месяцы нашего общего путешествия он держался молодцом, чувствуя ответственность за нас. Это была тонкая уловка; вопрос лишь в том, что должно стать причиной шока?

— Это не затянется надолго, — услышал я голос Ренфью. — Мы как раз выходим на орбиту звезды-отшельницы.

— Звезда-отшельница! — воскликнул я.

Он не ответил. Когда дверь за ним закрылась, я начал возиться со своими путами, не переставая рассуждать. Что там говорил Касселлахат? Что звезды-отшельницы держатся в пространстве благодаря неустойчивому равновесию. В ЭТОМ пространстве. Пот стекал по моему лицу: я представил, что нас отбросит в другую плоскость пространственно-временного континуума. Когда я освободил, наконец, руки, то почти почувствовал, как корабль падает вниз.

Я был связан не настолько долго, чтобы путы успели затормозить кровообращение, поэтому сразу направился в каюту Блейка. Две минуты спустя мы уже шли к рубке.

Ренфью мы застали врасплох. Блейк схватил его парализатор, а я одним мощным рывком выдернул его из кресла и швырнул на пол.

Он лежал неподвижно, вовсе не сопротивляясь и скалясь в улыбке.

— Слишком поздно, — усмехнулся он. — Мы приближаемся к первой ступени нетерпимости, и ничего нельзя сделать, разве что подготовиться к шоку.

Я почти не слышал его. Тяжело опустившись в кресло у пульта управления, я уставился на экраны. Ничего не было видно, и это меня поразило. Я взглянул на регистраторы: они яростно дрожали, отмечая небесное тело БЕСКОНЕЧНЫХ РАЗМЕРОВ.

Довольно долго смотрел я на эти невероятные данные, потом передвинул рукоять деселератора. Под напором полной тяги аделедиктандера корабль замер. Зримо представив себе две силы, противостоящие друг другу, я выжал рукоять до упора.

Падение продолжалось.

— Орбита, — услышал я голос Блейка. — Выведи нас на орбиту.

Дрожащими пальцами я постукивал по клавиатуре, вводя новые данные размера, гравитации и массы солнца.

Отшельница не оставила нам ни одного шанса.

Я попытался рассчитать другую орбиту, третью, четвертую… Наконец я вычислил орбиту, которая увела бы нас даже от мощного Антареса, но жуткое падение продолжалось.