Далекий закат

Перевязав пуповину, женщина вынула новорожденного из ямки и положила на кучку рыхлой земли рядом с собой. Скоро вышел и послед. Она еще раз вскрикнула, на этот раз тише, потом встала. Налетевший со стороны леса ветер трепал ее длинные волосы. Какое-то мгновение она казалась маленькой черной статуэткой, высеченной из живой скалы, отважно противостоящей времени и пространству.

В следующий момент она уже засыпала ямку и, бережно прижимая к груди новорожденного, села на земляк скрестив ноги. Она внимательно разглядывала своего ребенка… а Пол Мэрлоу, не отрываясь, смотрел на нее. Ему почему-то казалось, что все это только сон, не больше.

И вдруг она вновь запричитала. На этот раз горько, безутешно. Это был крик души, плач бесконечного горя, и Пол понял, что это совсем не сон.

Он встал, и женщина увидела его. Крик замер у нее на устах. Она нервно прижала к себе ребенка. Женщина держала его так, словно не верила, не хотела поверить в его существование. Страх исказил ее лицо.

Пол спустился к ней.

– Орури приветствует тебя, – мягко поздоровался он.

– В приветствии благословение, – прошептала она в ответ.

Ее голос дрожал. Похоже, только огромным усилием воли она удерживалась от рыданий.

– Прости меня, – сказал Пол. – Я был на той стороне холма. Я услышал твой плач и пришел узнать, что случилось…

– Господин, но за что мне вас прощать? – слезы покатились по ее лицу. – Воистину, господин мой, здесь нечего прощать… разве только… – не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась. Заплакавший было младенец вновь замолчал, словно почувствовав горе матери.

– Но что случилось, дочь моя? – Пол бессознательно перешел на диалект байани, на которое разговаривал простой люд,

– Это, отче, мой третий смертный грех пред лицом Орури – которого я люблю всем сердцем. А плачу я потому, что теперь клинок Энка Нэ должен пронзать и чрево мое, и его плод. Если только… Если только.,

– Если только что? – ошеломленно переспросил Пол Мэрлоу.

– Если только вы, отче, не соблаговолите забыть все, что видели. Если только воля Орури не в том, чтобы я и это несчастное творение моей плоти покинули родные места.

– Но, почему, дочь моя? Ты жива, и твой ребенок тоже. Чего еще можно желать?

Женщина понемногу приходила в себя.

– Мой господин спрашивает, чего еще можно желать? – вызывающе переспросила она. – Много чего… Очень много!.. Смотрите, вот он – третий грех… – и она протянула Полу своего ребенка.

Пол непонимающе глядел на младенца.

– Дочь моя, – наконец произнес он, – ты родила красивого, крепкого сына. Произвести на свет такого ребенка – не самое большое несчастье в жизни.

– Смотрите, – повторила женщина, и это прозвучало почти как приказ.

Она показала левую ручку младенца.

Пол Мэрлоу посмотрел и увидел, как четыре крохотных пальчика судорожно сжимаются и разжимаются Обычная ладошка новорожденного. Пол почувствовал глухую боль в руках, там, где несколько месяцев тому назад были отсеченные по приказу Энка Нэ мизинцы.

– Очень энергичное дитя, – выдавил он. – Ну и что?

– Смотрите, – печально повторила она и показала правую ручку ребенка.

Остолбенев от изумления, Пол Мэрлоу увидел пять пальчиков. Пять пальцев! Пять!

– Отче, теперь вы понимаете, почему я должна бежать отсюда? Почему ни я, ни мой сын не можем вернуться в Байа Нор?

Упав на колени, она прижалась лбом к его ногам.

– Господин мой, вы чужестранец, и, говорят, Орури наградил вас мудростью. Скажите только, что вы забудете все, что видели. Скажите только, что я могу уйти отсюда с миром. Я не прошу ничего больше.

– Но дочь моя, я ровным счетом ничего не понимаю.

– Отче, есть много такого, чего не понимает никто… никто, кроме Орури и Энка Нэ. Скажите, что я мог уйти с миром. Скажите, что вы все забудете…

Пол почувствовал, как ее слезы катятся по его ногам.

– Тебе нечего меня бояться, дочь моя, – тихо проговорил он. – Воистину я ничего не видел… Но скажи мне, куда ты пойдешь?

– Вон туда, отче, – и она показала на зеленую полоску леса. – Там нет ни греха, ни наказания. Там и мой сын будем жить… или умрем.

– Надеюсь, вы будете жить, – выдавил Пол. Женщина встала и робко улыбнулась, – Помолитесь за меня, отче… – и крепко прижав к груди ребенка пошла прочь.

Как завороженный, Пол смотрел ей вслед, пока она не скрылась в изумрудном колышащемся лесном море…

Ветер снова донес до нею песню: «…И краток день, ночь без снов…»

18

Проведя целый день за выделкой и сушкой самых больших, какие только можно найти, листьев каппы, (они должны были стать гибкими и прочными, словно пергамент), Пол Мэрлоу, к: своему удивлению, чувство-вал себя Поулом Мер Ло. Он сидел на своем излюбленном месте – на веранде принадлежащего ему дома. Внутри, терпеливо окуная глиняный горшок в чан с водой, Мюлай Туи охлаждала вино из каппы. Скоро она принесет ему еще один кувшин. Скоро он напьется.

Прошло уже семнадцать дней с тех пор, как Орури прижал к своей груди Энка Нэ 609-го. Садилось солнце, отражаясь в безмятежной водной глади Зеркала Орури. Пол Мэрлоу сидел и смотрел на Священный город, на величественный храм Плачущего Солнца.