Далекий закат

И так уже множество древних традиций были уничтожены или изменены до неузнаваемости. В целом байани восприняли перемены на удивление спокойно… хотя Пол и знал о существовании, так сказать, “консерваторов”, не принимающих нового только потому, что это новое. Пока что они были разобщены и лишь недовольно бормотали себе под нос, но, как и раньте, строго соблюдали абсолютную преданность своему абсолютному божественному владыке.

Но если загнать их в угол, например, отказом от человеческих жертвоприношений – событии глубочайшего религиозного значения, то, в принципе, они могут оформиться как “политическая” оппозиция. Пол делал все, что мог, дабы избежать малейшей опасности восстания и гражданской войны. Открытый конфликт разрушит то, что он успел построить. Дело может дойти даже до “сожжения книг” – еще до того, как книги успели доказать свою необходимость обществу.

Но одно Пол знал совершенно точно: благодаря тому, что абсолютную власть в Байа Нор получил чужестранец, цивилизация байани никогда уже не будет такой, как раньше. Она пойдет вперед, по пути прогресса… или назад.

Он должен дать Возрождению шанс… а значит, трогать жертвоприношения нельзя. В конце концов, они затрагивают не более двадцати человек в год – в основном маленьких девочек. К тому же жертвы идут на смерть не просто с радостью, а буквально с блаженством. Как же иначе? Быть принесенной в жертву – великая честь. Они – возлюбленные Орури.

Оставалась, конечно, еще одна жертва… с другими взглядами, с другими чувствами… Это – сам Пол. Интересно, как он посмотрит на все это через тридцать семь дней? Пол надеялся… надеялся от всей души, что примет смерть так же спокойно, как Шах Шан. И опять как же иначе? В философии байани тот, кто умеет жить, должен уметь и умирать.

Пол сидел на берегу Канала Жизни, обдумывал все сделанное им за последние месяцы, и чувство удовлетворения просыпалось в его душе. Начало положено. Байани отправились в долгий и нелегкий путь от полумрака средневековой ортодоксальности к интеллектуальному и эмоциональному рассвету. И жизнь одного человека – не такая уж дорогая цена за светлое будущее…

Пол долго сидел у Канала Жизни. Именно в такие вечера, когда девять лун Альтаира Пять весело гонялись друг за другом по звездному небу, он любил сидеть на веранде, потягивая прохладное вино из каппы и рассуждать на разные темы, недоступные пониманию Мюлай Туи.

Он вспоминал о ней со светлой печалью; и в памяти всплывала непонятная, почти собачья преданность маленькой женщины, бывшей храмовой проститутки, которая научила его языку байани и во всех смыслах стала его женой. Пол думал о ней, и ему хотелось, чтобы судьба распорядилась иначе, чтобы Мюлай Туи все-таки родила ребенка, о котором она так мечтала и которым так гордилась. Ему хотелось также, чтобы она узнала о жребии, выпавшем на долю Поула Мер Ло, ее господина. О том, что он стал богом-императо­ром. Бедная Мюлай Туи, она была бы вне себя от чувства собственной важности… и любви.

Потом его мысли перекинулись на Анну, которая снова стала неясной тенью в его памяти. Милая, холодная, неуловимая Анна – знакомая незнакомка… И его жена… Прошло уже почти четверть века с тех пор, как они покинули Землю на борту “Глории Мунди”… За это время он постарел, наверно, лет на шесть, не больше. Но чувствовал он себя невероятно старым и невероятно усталым. Возможно, природу нельзя обмануть… Возможно, сказываются неведомые людям последствия длительного многократного анабиоза. А мот быть, все объясняется гораздо проще. Может, он просто слишком много повидал, слишком много пережил, слишком долго пробыл один…

Ночь внезапно наполнилась тенями. Анна… Мюлай Туи… Неродившийся ребенок… Шах Шан… И женщина, которой он танцевал Королевский Вальс на том краю неба…

Он поднял взор к чужому небу, созвездия на котором стали ему ближе и роднее тех, что остались на далекой родине.

Запрокинув голову, Пол смотрел, как серебрятся девять лун на пыльном бархате звездного неба.

И сердце, словно сумасшедшее, заколотилось у него в груди.

Пол снова пересчитал луны… Его руки вдруг задрожали, глаза начали слезиться…

Он глубоко вздохнул и вновь стал считать.

С неба на него глядели десять лун… Десять, а не девять! А это значит… Это может значить только одно…

Трясясь, как в лихорадке, Пол опрометью бросился назад, к Священному городу… назад в комнату, где он хранил побитую и до сего дня бесполезную рацию…

40

Пол стоял на маленьком балкончике Храма Плачущего Солнца. Он, не отрываясь, глядел на неотвратимо приближающиеся к горизонту луны. Их все еще. было десять.

В руке Пол держал рацию.