Далеко ли до Сайгатки?

Ганя нырнула в калитку.

— Послушай, Маша. — Варя схватила её за руку. — И я с тобой тоже поеду.

— Ещё чего! Захворать хочешь?

— Нет, я оденусь тепло. Нельзя тебе сейчас одной, я же знаю. Хорошо?

— Мала учить, не выросла. Тулуп лучше Веры Аркадьевнин собери и шаль. Быстро.

— Сейчас!

Когда Маша с фонарём в руке застилала в запряжённые уже розвальни овчину, к воротам её дома снова подбежала Варя, одетая в шубу и тёплый платок. Она была не одна. За ней с ворохом одежды шли два совершенно незнакомых паренька: один повзрослее, в стёганке и кирзовых красноармейских сапогах, второй в пальто нараспашку и ушанке с торчащим ухом.

— Это ещё кого привела? — сурово спросила Маша.

— Мы вот с ним, — Варя показала пальцем на паренька в стёганке, — мы вот с ним, его зовут Андрей Козлов, с тобой вместе поедем. А он, — Варя показала на второго, в ушанке, — это Мамай. Женя Голиков. Пусть они с Ганей здесь дядю встречают. Я дяде про всё написала!..

— Это с чего же это вы со мной вместе поедете?

— Маша, мы же тебе поможем, если что, вот увидишь! Хорошо?

Маша внимательно оглядела обоих.

— После я тебе расскажу, откуда они взялись. Можно, Маша, да?

— Эх, полозья не смазаны, — сказала, отводя глаза, Маша. — Ну да за ночь авось не стает. Садитесь. Тулуп-то на себя накиньте, помощники!

Она сунула под овчину лопату и дёрнула поводья. Розвальни, скрипнув, тяжело сдвинулись с места.

Ганька с Мамаем побежали к околице.

В лесной сторожке

Вера Аркадьевна лежала на лавке, а старик, наклонившись, обмахивал её пучком жёлтой сухой травы.

— Как же это, молодка, тебя, а? — спросил участливо.

— В шурф лазала, бадья сорвалась…

— Руду искать? Слыхал я про вас.

— Дедушка, а вы сами кто?

— Лесник я здешний. Ты лежи, грейся… Обутки с неё скинь, парень, сейчас ногу погляжу.

Спирька, припав, осторожно стянул с ноги Веры Аркадьевны сапог, она вскрикнула. Старик подставил табуретку, полез на печь.

— На вот чёсанки сухие, себе наденешь. Смёрз, поди, тоже, — протянул их мальчику.

Потом снял с полки над столом банку чёрной мази, подал Спире:

— Ступки ей наперёд смажь, боль приутихнет. А сам чего рукой плохо владаешь?

— Воротком зашибло… — Спиря виновато улыбнулся. — Полегчало уже, прошло.

— Эк вас! Обоих, значит? Ничто, полечим. Бывает…

Он пошарил на загнетке, ловко, одной рукой, вытащил кринку, поставил её на стол. Молоко было густое, томлёное.

Вера Аркадьевна и Спирька с жадностью тянули его из кружек.

— Кто ж вам в даль такую носит? Или корова есть? — оставив кринку, тихо спросила Вера Аркадьевна.

— Колхоз носит, свои. Значит, разведчики вы?

— Разведчики.

— Оно, что ж, дело это очень хорошее. Я знаю. Правильное дело… Ну, давай сюда свою беду, показывай…

Он провозился с ногой Веры Аркадьевны довольно долго. Туго перевязанная холщовой тряпицей, растёртая умелыми его пальцами, нога горела, как в огне, но острая боль сразу прошла. Теперь старик врачевал Спирькин зашибленный локоть…

В сторожке было очень жарко. С потолка спускалась блестящая керосиновая лампа. В углу над столом висела начищенная двустволка, рядом с ней — большой изогнутый рог, заткнутый деревянной пробкой. А под двустволкой, за резной планкой — набор больших и маленьких самодельных охотничьих ножей.

Вера Аркадьевна потянулась на лавке и села.

Со стены на неё смотрела из засиженной мухами берестяной рамки среди других чья-то удивительно знакомая фотография.

— Кто это у вас там, дедушка? — спросила Вера Аркадьевна.

— На карточке-то? Внучек с фронту прислал. Сержантом он… да.

— Нет, вот этот?

— А-а… Давно дело было… Лет, не соврать, пятнадцать.

Вера Аркадьевна поднялась на локте, вгляделась: белозубое задорное лицо, через плечо полевая сумка…

Старик, подойдя, закивал головой.

— Тоже инженер был молодой… Руду здесь искал, на Каме.

— Ой, погодите, дедушка… — Вера Аркадьевна засмеялась, опустившись на лавку.

Да ведь это… Или просто кажется? Нет, как же… Знакомая улыбка, всклокоченные волосы… Да ведь это же Борис Матвеевич!

— Дедушка, вы в Сайгатке когда-нибудь бывали?

— Лучше, молодка, спроси, где я не бывал в здешних-то краях!

— Вас не Фёдором зовут? Отчества не знаю, а фамилия Сокол?

— Ну, я и есть.

— Охотник вы раньше были? Верно?

— Был когда-то. Теперь вот лесничествую, добро государственное стерегу. А что?

— Ой, дедушка, вот уж никогда не думала… — И Вера Аркадьевна радостно засмеялась. — Мы же про вас от Ольги Васильевны знаем!

В окошко вдруг громко застучали. Кто-то, привалившись к стеклу, кричал:

— Есть здесь кто? Отзовись!

Спирька бросился в сени. Топот ног, голоса, пахнуло морозом, и на пороге, с кнутом в руке, выросла засыпанная снегом Маша, за ней две седые от пара фигуры. Одна, поменьше, вскрикнув, рванулась к Вере Аркадьевне.

— Варвара! — ахнула та. — Откуда? Как нашли?.. Ничего, не пугайтесь, живые мы… Вот если бы не Спиридон… Спирюшка, гляди, разыскали нас!..

Маша молча скинула тулуп, нагнулась и поцеловала Веру Аркадьевну в губы.