Далеко от Москвы

— Не пойму, как вы сумели притащить сюда, на пролив, всю эту тяжесть? Кто вам помогал? Пятнадцать минут назад я считал, что вы плохой хозяин. Оказывается, ошибся... Поди, трудно справляться с таким хозяйством? Времени много отнимает? Ведь живность и корма и ухода требует?

— Совершенно верно. — Мерзляков смотрел на Батманова снизу вверх и старался угадать, к чему клонит начальник.

— Пожалуй, не пойду я к вам, — вдруг решил Батманов. — Загляну лучше в поселок.

— Прикажете сопровождать вас, товарищ начальник стройки?

— Как хотите. Если устали, можете отдыхать.

На пути Батманова тоже заинтересовал грохот, производимый клепальщиками. Он свернул к ним.

— Сумерки уже. Наверное, пора кончать, — сказал Батманов.

— Не прогонишь домой. Трудовой энтузиазм! — с достоинством объяснил Мерзляков.

— Энтузиазм, говорите? Ну-ка, спросим у них про энтузиазм. — Он подошел к рабочим и обратился к крайнему: — Темно уже. Ни к чему работа. Пора на отдых.

Клепальщик вгляделся в лицо подошедшего.

— На отдых? Не тянет нас на отдых.

— Почему не тянет?

— Видно, вы новый человек, коль спрашиваете. Поживете и узнаете, почему не тянет!..

Батманов направился к поселку. Мерзляков, как тень, сопровождал его с озабоченным, встревоженным лицом. Им повстречался Либерман. Он бежал от бараков. Увидев Батманова, снабженец характерным своим жестом схватился за голову:

— Маменька родная, какой ужас! Посмотрите сами, как живут люди. Я бегу принимать немедленные меры.

— Чуть поспокойнее, Либерман! — крикнул ему вслед Батманов.

Возле первого барака он увидел Рогова. Тот вел разговор с каким-то долговязым парнем. Рогов говорил ровно и спокойно, однако слушать его было нелегко: вытянув руки по швам, парень даже качался от его наставлений.

— О чем беседа? — на ходу поинтересовался Батманов.

— Знакомимся с завхозом, — коротко ответил Рогов.

В бараке — наспех срубленном и покосившемся — было темно. Света от керосиновой лампы, стоявшей на длинном столе, нехватало на все помещение. На нарах, устроенных по вагонной системе, лежали люди в ватниках, валенках и шапках. Несколько человек жались к чугунной печке. Отовсюду раздавались кашель и чихание.

— Здравствуйте, товарищи! — сказал Батманов.

Никто ему не ответил. Батманов, проходя, дотронулся до печки — она была чуть теплой. Он сел на скамейку у стола, закурил и положил открытый портсигар на край стола. Он молчал и присматривался. Жильцы барака тоже молчали, глядя на него и на папиросы.

— Что ж, так и будем молчать? Рассказывайте, как живете? — сказал Батманов добродушно.

— Что рассказывать? Если глаза имеете, сами можете видеть. Дрожим от холода и ждем неизвестно чего, — отозвался стоявший у печки сильно сутулый и сгорбатившийся старик.

— Товарищ Зятьков?! — узнал его Батманов. — Значит, доехали?

— Доехали, — мрачно согласился старик.

— Где же Гончарук?

— Здесь. Лежит, болеет.

— Так дадим слово, товарищ Зятьков, начальнику участка. Пусть он нам сейчас объяснит как хозяин здешний — почему жилье дрянное построил, хуже сарая? Почему холодно в бараках? Где дрова? — Батманов задавал вопросы, не глядя на Мерзлякова.

— На подвозку дров выделена одна машина, — отвечал Мерзляков. — Возить приходится издалека, и она не поспевает. И дорога не позволяет возить, вот они знают — то и дело застревает машина.

— Почему дорога плохая? Почему выделена только одна машина, если этого мало?

— Транспорт весь нужен для производства. Трубы возить, и то не хватает машин. Вы сами видели.

— Видел, стоит ваш транспорт, — согласился Батманов. — А почему? Веселее отвечайте нам, хозяин!

Он ходил по бараку, всматриваясь в лица людей. Из полутораста человек, живших здесь, пятнадцать болели гриппом. Да и остальные нехорошо выглядели — исхудавшие, грязные, небритые. Воздух в бараке был спертый, тяжелый.

— Почему больные не изолированы от здоровых? Это же первое условие при эпидемии. Почему вообще такая запущенность быта?

Мерзляков молчал.

— Баня у вас бывает? — задавал все новые вопросы Батманов.

— Воды нет на баню, — сказал Зятьков.

— Почему нет воды, начальник участка?

— Вода в колодце замерзла. Приходится возить из речки, а она далеко. В транспорт опять все упирается. Воду возим лишь для питья...

Батманов присел на нары к одному из рабочих, заметив, что тот живо наблюдает за ним.

— Тут шофер Сморчков прибегал — заговорил рабочий. — Передавал, что немцев разбили под Москвой. Это кто ему сказал, ты?

— Да, я сказал. Красная Армия одержала победу, немцы отброшены от Москвы.

— Так, стало быть, правда! — по бараку прошел вздох облегчения. Кто-то возбужденно и громко зашептал. Люди зашевелились, подступая ближе.

— Спасибо тебе, хороший весть принес, — удовлетворенно сказал собеседник Батманова. Он говорил с неуловимым акцентом, неправильно строя отдельные фразы. — У нас тут сказка болтали — у немцев Москва. Я верить не мог: как так у немцев? Сталин на Красной площади сказал, что победим, и вдруг — отдали Москву.

Он замолчал, продолжая пристально смотреть на Батманова и поджимая закутанные ватником ноги.

— Тоже хвораете? — спросил Батманов. Он уже догадался, с кем говорит.

— Захвораешь!