Далеко от Москвы

— Да, пришлось в свое время с нею познакомиться. Лопата занятная у вас, привыкнуть только надо. — Он окинул взглядом рабочих: — Почти единолично владеете ею, а нужно, чтобы и другие пользовались. Выгода несомненная.

— Плохо перенимают, — не без досады сказал Зятьков. На темном лице старика появилась скупая улыбка. — Просмешники, называют ее верблюдом.

— Отец, я все забываю спросить у вас... Знавал я Зятькова Петра. Учился с ним в академии, дружил. Потом приходилось встречаться в Запорожье, он там директорствовал. Не родственник вам?

— Брат младший...

— Вот как! Где он сейчас? — оживился Василий Максимович.-

— И не знаю... Слух дошел, что партизанит. Растерял я своих. Сын под Ленинградом был, давно уже не отзывается. Старуха с дочерью остались в Свободном, на Зее живут. Сам я с запада, однако после Турксиба завернул на Дальний Восток. На приисках и на разных стройках несколько лет работал.

— Как к нам-то попали?

— Услышал, что нужда здесь в людях, и попросился.

— А не тяжело в ваши годы? Можно ведь и полегче работу найти.

— Полегче мне не надо, не беспокойся за меня...

Зятьков поправил рукавицы и снова взялся за свою кривую лопату, Батманов вернулся к другим делам. У него их было много. Ничто более или менее важное не проходило мимо него. Несколько раз за день разговаривал по селектору с трассой и управлением, давал все новые и новые задания и проверял их выполнение. Всегда был на людях, учил их работать и сам учился у них.

Вдруг, в самое неожиданное время, он приказывал Рогову объявить тревогу. Если это случалось рано утром или ночью — мгновенно гас свет, команды противовоздушной обороны, обучавшиеся у шефа-пограничника, разбегались по местам. Объект замирал, строители превращались в бойцов, готовых к обороне.

Как и у всех на участке, лицо Василия Максимовича обветрилось, сделалось медно-красным от постоянного пребывания на холоде. Однажды он остановил Таню и показал ей свои огрубевшие, изуродованные морозом руки.

— Вы правы: руки привыкают к любой температуре. Вот хожу теперь без рукавиц даже при сильном ветре, и хоть бы что! Спасибо вам за совет.

Девушка не вдруг поняла, о чем речь. Поняв, с уважением посмотрела на него; ее радовали постепенно открывавшиеся в нем качества души. Ей захотелось пожать сине-багровые руки начальника строительства.

Уже не раз Батманов говорил не то в шутку, не то всерьез:

— Настанет скоро денек, когда мы, чернорабочие, отойдем в сторонку, поднимемся на ту вон сопочку и очистим место для наших инженеров. Пусть покажут, на что они способны.

И такой день наступил. Ранним утром, безветренным и погожим, инженеры разметили на льду пролива площадку длиною в пятьсот метров от кромки берега, по направлению к острову, чтобы произвести первый пробный взрыв. Это было началом главнейших работ на участке и одновременно проверкой предложения Тополева.

Карпов вывел на пролив несколько бригад. Пешнями и топорами они принялись рубить во льду широкие лунки, через каждые пять метров. Взлетали, искрясь на солнце, голубые осколки льда, раздавался неприятный скрежет и звон. Тяжелая эта работа подвигалась медленно. Ковшов поглядывал на часы, поторапливал.

Вдоль линии лунок Некрасов, немолодой уже человек с тяжелым и мрачным лицом, но добряк в душе, вместе с Куртовым и его подручными уложил на льду электрический провод. От него к лункам подрывники протянули соединительные шнуры с привязанными на конце мешками из водонепроницаемой бумаги — в мешки предварительно заложили аммонал. Как только все лунки были готовы, сто человек взяли мешки с аммоналом и разом опустили их в бурлящую воду пролива.

По идее Тополева, заряды, уложенные в линию на дне пролива, должны были с равной силой ударить вверх, в толщу воды и льда, и вниз — в землю, чтобы рассечь в ней трещину — траншею. В траншее предполагалось надежно спрятать трубопровод, предохранить его от промерзания зимой (сверху траншея быстро заполнилась бы наносной землей) и от плавающих летом в проливе кораблей, которые килем могли задеть нефтепровод и повредить его.

...Некрасов дал несколько прерывистых свистков — так свистят милиционеры в городах. Вслед за этим раздались тревожные удары о рельс. Люди мигом очистили лед пролива и всю строительную площадку. На берегу остались лишь Некрасов и водолаз Смелов — они залезли в устроенный для наблюдения блиндаж у самой кромки льда.

Батманов разрешил приостановить работу и тем, кто не находился в непосредственной близости от места взрыва. Несколько сот человек поднялись на сопку за жилым поселком. Вся сопка зашевелилась и загудела. Ниже, на склоне, стояли Батманов, Беридзе и Ковшов.

Возбужденный ожиданием, все подмечавший Махов с усмешкой показал на них Мусе Кучиной и Солнцеву:

— Стоят, как три богатыря!

Они в самом деле напоминали былинных витязей в белых, подтянутых ремнями полушубках, шлемообразных шапках-ушанках: высокий и плотный Батманов, мощный чернобородый Беридзе и стройный Ковшов. Нехватало только щитов и мечей.