Далеко от Москвы

— Шофер Махов! Три рейса, двенадцать труб, все на месте. Расскажи, Махов, этим неудачникам, как надо возить. И по четыре трубы, и чтобы все на месте оказались.

— Секрет, — заявил Махов и взглянул на Ковшова, как бы предупреждая его. — Пусть неудачники сами думают, я за них думать не буду.

— Секрет? — засмеялся Рогов. — У нас, значит, объявился частник, индивидуалист! Ну-ка я на тебя погляжу, не часто теперь такие встречаются на нашей земле. Ты не из Америки ли приехал?

— Не обижай, товарищ Рогов. Моя родина — Благовещенск.

— Значит, секретом не поделишься?

— Нет, — спокойно отвечал Махов.

— Как хочешь. Обойдемся. Я беспокоюсь, как бы тебе самому стыдно потом не было.

— Ничего, перетерплю!..

Алексей изложил шоферам идею развозки труб «на себя».

Он еще не кончил говорить, как все зашумели. Предложение понравилось, шоферы сразу оценили его выгоду.

— Товарищ Рогов, вводи завтра же этот способ! — крикнул Солнцев.

— Разумеется, — согласился Рогов. Он внимательно смотрел на Алексея, и тот подметил в его взгляде одобрение. — Мы к вашему предложению, товарищ Ковшов, сделаем добавление. Что-нибудь вроде премии на конечном пункте. Довез трубы до места — получай премию.

— Стопку водки! — крикнул кто-то.

— Пьяница! — бросил в ответ Рогов. — А если вас там встретит девушка с кружкой горячего кофе, с бутербродом и пачкой папирос — это вам не понравится?

— Понравится. Ловим на слове! — сказал Махов.

— Ах, это вы, господин индивидуалист? — перевел на него взгляд Рогов. — Я про вас и забыл. Накрылся ваш секрет-то, а? И не нужен он теперь никому! Не жалко?

— Нет, — искренно сказал Махов.

— С завтрашнего дня вводим развозку по методу инженера Ковшова, — приказал Рогов Полищуку. — Перестройку сделать на ходу. Сегодня же обдумайте с Прибытковым весь порядок движения и учета.

— Есть, — согласился Полищук.

Этот скупой на слова человек стал верным помощником и другом Рогова со времени их знакомства на аварийной барже. Тогда, если бы не подоспел с катером Полищук, Рогов, может быть, и не сумел бы вызволить из беды аварийную баржу с людьми и ценностями.

Сейчас Полищук был смущен и расстроен. По взглядам, какими обменялись инженер с шофером, он понял, что они в сговоре. Полищук досадовал на себя за промах. Он не знал, следует ли сказать об этом Рогову. И в это время услышал слова Ковшова:

— Товарищ Рогов, вы тут назвали метод развозки «на себя» моим методом. Совесть обязывает меня внести поправку. — Алексей засмеялся, заметив, как Махов пригнулся, прячась от Рогова за спины товарищей.

— Разве не вы предложили этот метод?

— Его раньше меня придумал и проверил на практике товарищ Махов.

— Вот как! — ревниво воскликнул Рогов. — Махов! — Он не сразу отыскал шофера глазами. — Ты не прячься, все равно найду. Значит, не доверяешь нам — ни мне, ни Полищуку, ни Котеневу?

Шофер не отозвался. Рассерженный Рогов не сводил с него глаз.

— Не трогай его, Александр Иванович, это я виноват, — тихо сказал Полищук. — Он ко мне обратился, да я ему отказал. Не приглянулось мне его предложение, сам не знаю почему.

Рогов обратил удивленные глаза на Полищука.

— Что же это творится в моем доме?

Он хотел накинуться сразу и на Полищука, и на Махова, но увидел, что инженеры и Котенев, глядя на него, посмеиваются.

— Ладно, отложим нашу беседу, — пробормотал он.

Отпуская шоферов, Рогов сказал им в напутствие:

— Меня не будет на участке два дня. Надеюсь по возвращении застать совсем другие показатели вашей работы.

— Теперь наладится развозка, — сказал Солнцев.

— Надо торопиться изо всех сил, — продолжал Рогов. — Начальник строительства предупредил меня: у него на дальних участках мало шоферов. Скоро кое-кому из вас придется двигаться туда, следом за Сморчковым.

— Я первый на очереди, — прошептал Махов Солнцеву. — Иначе пропадать мне тут совсем из-за моего индивидуализма.

Беридзе, Ковшов и Рогов вышли из конторы. Ранняя зимняя ночь укрыла селение темным пологом. Неверное мерцание звезд едва пробивалось сквозь мглу.

— Постойте-ка, — сказал Рогов, и они остановились.

За Адуном поднималась огромная оранжевая луна. Она повисла над рекой, и все вокруг приобрело диковинную окраску: черные и тихие сопки, накрытый фигурной тенью береговой склон, уходящий вдаль лед Адуна, голубоватый, словно мерцающий снег.

— Да, хорошо, — признался Беридзе. — Пейзаж!

— Чего уж тут хорошего! — отозвался Рогов. — Это повторяется здесь, наверное, миллион лет...

— Сам же пригласил полюбоваться! — заметил Алексей.

— Не этим. — Рогов крикнул уходившему Беридзе: — Обожди, Георгий Давыдович. Одну минуту!