Далеко от Москвы

Ольга перелистывала тетради, не видя написанного, строчки сливались в сплошные фиолетовые пятна. Ей было стыдно, что она в эти дни могла думать о Рогове и не постеснялась сказать об этом посторонним людям. В безотчетном порыве она поднялась с полу и с тетрадками в руках побежала к двери: догнать Алексея и предупредить — пусть он ничего не говорит о ней Рогову, ни слова! Все это вздор, легкомыслие, кощунство по отношению к умершему.

...Ковшов и Беридзе полулежали рядом на охапке сена в кузове грузовика, быстро мчавшегося по Адуну. Ледяной ветер свистел над ними. До ближнего участка у нанайского селения Нампи они решили доехать и уже оттуда двинуться на лыжах. Возле них, спиной к ветру, сидел Залкинд. Он ехал на нефтеперегонный завод, неподалеку от Нампи, и ради компании перебрался в их машину. У парторга было отличное настроение, он рассказывал о приятных новостях: завтра пуск Новинского автосборочного завода; сын Ленька вернулся из плавания и дал телеграмму, что приедет на побывку.

— Я повторю вам то, что вчера сказал Батманов! — кричал Залкинд, наклоняясь к инженерам. — Не разбрасывайтесь! Вам встретятся тысячи дел на каждом участке. Смотрите, не завязните в них, не отвлекайтесь от главной цели — окончательно решить все вопросы проекта.

Они сошли с машины возле нефтеперегонного завода, раскинувшегося по берегу Адуна на огромной площади. Неподалеку темнела стена затаенно-тихой тайги.

— Странное соседство — эта глухомань и завод, последнее слово техники двадцатого века! — сказал Залкинд. — Необычно, Алексей, правда?

Миновав корпуса завода, инженеры с лыжами на плечах и парторг вышли к ровному полю. В шахматном порядке здесь стояли десятки громадных выбеленных цистерн.

— Порожние, наверное, — угрюмо кивнул в их сторону Беридзе.

— Да, пустые, — подтвердил Залкинд. — Нефть, подвезенная заводу в навигацию, уже переработана в бензин и сразу ушла на фронт. Сейчас цехи работают на голодном пайке. То, что привозят по железной дороге за тысячи километров, немедленно сливают в аппараты. — Михаил Борисович говорил спокойно, однако в голосе его угадывалась горечь. Указывая пальцем вдаль, он добавил: — А на острове сейчас скопилось море нефти, выкачанной из недр. Море нефти, которая останется бесполезной до весны!..

— Сердце ноет, как вспомнишь, что эту нефть ждут сейчас моторы танков и самолетов! — сказал Алексей.

— Сейчас меня начнут допрашивать на заводе: когда в пустые цистерны хлынет, наконец, нефть из вашего трубопровода? Что мне ответить, товарищи инженеры? — шутливо спросил Залкинд.

— Ответьте, что и мы хотим это видеть. Ни о чем другом не мечтаем, — серьезно посмотрел на парторга Беридзе.

Бескрайний купол неба затянут был ровной белесой пеленой. Солнце стояло в нем тусклым матовым пятном с неяркой радужной каймой. Все было одинакового цвета и на небе, и на земле. Только река выделялась вдавленным в землю желобом, протянутым в мутную бесконечность. В эту сторону смотрели сейчас инженеры и парторг.

— День солнечный будет, вам на руку, — сказал Михаил Борисович. Они постояли минуту молча. — Ну, а теперь ступайте, товарищи инженеры, на все четыре стороны, — усмехнулся Залкинд и тихонько подтолкнул Ковшова в спину.

Это как бы послужило сигналом. Алексей взмахнул руками и, чуть пригнувшись, заскользил с некрутого спуска к реке. Беридзе кивнул Залкинду и двинулся следом.

— Самой полной удачи! Быстрее возвращайтесь, друзья дорогие! — крикнул парторг, когда они, коснувшись льда реки, одновременно повернулись к нему.

Скоро их темные фигуры растаяли вдали. Залкинд взглянул на солнце, казавшееся промасленным пятном на листе бумаги, и пошел на завод.

За два часа, что он там провел, лыжники далеко ушли от Новинска. Солнце начало пробиваться сквозь муть небосвода. Оно проступало все сильнее, и в какой-то не угаданный миг лучи его хлынули в образовавшийся просвет. Все вокруг прояснилось и заблистало.

Солнце сопровождало инженеров и на второй день, и на третий, и на четвертый. Сначала им казалось, что его даже чересчур много на реке, глаза болели от яркого света. Потом они привыкли к этому неизменному сиянию, как и к непрерывной ходьбе. Много раз они пересекли Адун, обследовали все излучины, рукава и протоки, подъемы и кручи на обоих берегах. Заходили во все селения и пытливо расспрашивали жителей о повадках реки, о самых больших ее разливах. С помощью участковых рабочих они десятки раз измеряли толщину льда, глубину и скорость течения. Походные тетради инженеров заполнились записями, топографические карты разукрасились линиями поправок. Теперь они могли сами измерить и оглядеть каждый метр новой трассы и убедиться, что строители закрепились на левом берегу и позабыли о правом.

Главный инженер и его заместитель хорошо знали, что нужно торопиться. Батманов отпустил им времени в обрез, и они старались не отвлекаться от основной цели. Но жизнь участков захватывала их. Каждый раз они с большим трудом расставались с участком, чтобы идти к другому.