Далекое Близкое

«А уж системы безопасности и жизнеобеспечения, которые следят за поливом, – мрачно подумал Обломофф, – и оптимизируют условия так, чтоб производилось как можно больше кислорода. Человечки же должны хорошо себя чувствовать».

Он покинул, наконец, парк и нашел ближайший канализационный люк в каком-то неопознанном дворике. Тонкие холеные пальцы ни за что бы не справились с задачей – поднять тяжелый старинный блин из толстенного метала. Но у человека была труба. Рычаг, которым можно перевернуть землю, если найдется точка опоры, ржавое орудие, с которым он почти уже сроднился. Куда в современном мире беглецу без трубы?

Канализационный колодец, освобожденный от люка, обдал Пита своим зловонным дыханием, но по сравнению с баком, полным гниющей рыбы – сущая ерунда. Он успел вспомнить и Данте, и Босха, и чью-то мать, пока спустился по вертикальной лестнице в темноту – мрак не был плотным, далекая тусклая лампочка прорисовывала крошащуюся поверхность бетонного колодца. Обломофф, не спустившись еще до конца, пристроил крышку обратно и некоторое время привыкал к совсем блеклому аварийному освещению. А заодно прислушивался к совсем заглушенному звуку сирен и стрекотанию вертолетного винта.

Никто не полез за ним. Никто его не выследил. Будь у полиции старомодные собаки – конец вам, господин Обломофф, но камеры… Камеры сузили способы поиска до единственного варианта. Кто из чертовых птицелюбов подумает спуститься в колодец с дерьмом по доброй воле? Кто из людей вообще спускается в колодцы? Никто. Грязная работа для роботов. К тому же это же не поощряемое поведение. За такой спуск лайков не соберешь. Ха!

Он сделал несколько шагов – а нет, кто-то сюда-таки спускается. Кто-то молодой и бунтующий судя по почерку. Граффити было зеленым и чуть фосфоресцировала:

я себя сегодня

хорошо веду

но наверно поздно

раз уже в аду

© Sansonnet

Хмыкнув, Обломофф побрел дальше.

Его энтузиазма хватило ненадолго. Сочилась влага, делая налет плесени на бетонных стенах еще отвратительнее. Склизкая бледная масса, размазанная по крошащемуся бетону. Иногда хотелось придержаться за что-то ладонью, когда нужно было переступить через большую лужу, но он так и не коснулся пальцами, омерзение пока побеждало. За что, кстати, и поплатился, сильно приложившись коленом, когда споткнулся о выбоину. Теперь Пит брел, чуть хромая, по узкой бетонной дорожке вдоль толстенной трубы с нечистотами, размышляя, что он будет делать, когда уткнется-таки в очистное сооружение. Там же должны быть решетки? Он волочил за собой ржавую трубу, которую стоило давным-давно выкинуть, но теперь орудие казалось ему талисманом на удачу. Под ногами то и дело пробегали крысы, а от запаха резало глаза. Ему было уже плевать.

Он шел и шел, через какое-то время от монотонного следования трубе глаза начали закрываться. Сказывались усталость и пережитый шок.

«Эти тоннели никогда не закончатся, – думал Пит, – никогда. Я умру здесь. А может, я вправду уже умер, а? Может, это и есть ад?»

Он попытался вспомнить какую-то молитву, которые иногда бубнила его бабушка, когда была уже совсем в преклонном возрасте. Не смог.

– Просто супер, – а это снова включился в кармане его персональный Оракул. – Тебя еще не поймали. Где это мы, кстати? Замкнутое пространство, протяженное, похоже на какое-то подземелье? Никаких электронных устройств, зато близко что-то, создающее электромагнитное поле. Ого! Коллектор что ли? Давай, Петь, ты меня прямо удивляешь!

– Я… – простонал задыхающийся Пит. – Больше… так… не могу…

– Что значит «ты так больше не можешь»? Все ты можешь, не выдумывай! Дал бог дофамин, даст и норадреналин.

– Че-го?

– Тебе вот щас что не понятно было? Словарь процитировать?

Пит понял, что больше не выдержит – один, в темноте, с поехавшим смартфоном, смешивающем в одной фразе слова: «дофамин», «бог» и «выдумывать». Он или закричит, или тоже рехнется.

– Почему – я? Почему вся эта несусветная хрень происходит именно с мной, а? В мире миллиарды человек. Разве я – любитель приключений? Нет! Я не прыгал с долбаным парашютом и не фонился по бейсджампингу. Я хотел совсем немного. Прийти домой, посидеть, посмотреть сериальчик, выпить чего-нибудь, а?

– В финском языке, – светским тоном заметил Оракул, – есть такое слово – «kalsarikannit» – выпивать дома в нижнем белье, не планируя никуда выходить. Отличное слово, да?

Нужно наверх, пока умом поехал окончательно. Он снова выключил надоедливое устройство и принялся искать ближайшую лестницу наверх.

Спокойно, черт возьми, спокойно. Помни про лодку, Петюнь. Просто помни про долбаную лодку…

Впрочем, Пит оказался крепче, чем он сам о себе думал. Еще через полчаса пол начал заметно понижаться, и он уже шлепал подошвами модных изумрудных ботинок по глубоким грязным лужам. Изредка он слышал, как где-то по тоннелям ползают роботы – ремонтники или чистильщики, но к счастью, не столкнулись.

Энди Ромашкофф

Пятница, 21-24