Далекое море Лейте

Кити никогда не покупала древесный уголь, а хворост, за которым она каждый день ходила в лес на гору, она продавала, сама же обходилась заготовленными с осени бобовой стерней и соломой. Боясь, что циновки износятся, она оставила их только в кухне, где спала, остальные свернула и сложила в задней комнате. Из щелей в полу дуло, и от этого в доме было еще холоднее.

II

Томэ и Кити были родом из одной деревни. Окончив начальную, в те годы четырехклассную, школу, они обе отправились работать на шелкопрядильную фабрику в Синано.

В те времена деревня очень бедствовала: кругом горы, наделы маленькие, большинство крестьян были арендаторами. Помимо риса, выращивали зерновые, а в перерывах между полевыми работами занимались разведением шелкопряда, но так и не могли свести концы с концами. Потому-то почти все крестьянские девушки уходили на фабрики. Когда Томэ и Кити исполнилось одной двенадцать, другой одиннадцать лет, очередь дошла и до них. По закону на работу принимали только с четырнадцати лет, и девочкам пришлось солгать, сказав, что им уже четырнадцать. Впрочем, с этим законом никто особенно не считался. Дела процветали, шелк-сырец пользовался большим спросом за границей, фабрики строились одна за другой, и над всей округой высился лес труб.

С наступлением Нового года деревню наводняли вербовщики. От местечка, где жили Томэ и Кити, до фабрики было километров двенадцать. Железная дорога только строилась, по ней впервые пошли товарные поезда, груженные землей. Еще учась в школе, девочки ходили однажды на экскурсию с учителем специально смотреть на настоящий поезд.

Провожать подружек на фабрику взялся отец Томэ. Причесанные по-взрослому – на прямой пробор, как этого требовала мода, принятая тогда среди девушек, – Томэ и Кити были в одинаковых кимоно из домотканой материи в полоску и в одинаковых широких поясах-оби из бордового муслина. В руках они несли красные мешочки со сменой белья. Отец был одет в кимоно из такой же ткани в полоску, подоткнутое кверху, чтобы не мешало при ходьбе, и в узкие белые штаны – момохики. Ноги у него были обуты в соломенные сандалии. Наступила пора цветения, и долина Мисатогахара пестрела всеми красками.

По дороге они присели отдохнуть около огромного камня. Ходила легенда, будто на этом месте был когда-то убит путник Рокубэ.

– Давно это было, – начал свой рассказ отец Томэ. – Однажды у крестьянина из деревни Ханасаки-мура, что неподалеку отсюда, остановился человек по имени Рокубэ. Хозяин приметил, что у незнакомца было много денег. Предупредив, что на следующий день утром он должен отправиться в Нагано, гость попросил разбудить его с первыми петухами. Хозяин же, замыслив недоброе, встал посреди ночи и смочил петуху ноги теплой водой, тот и пропел раньше времени. Разбудив гостя, хозяин сказал, что первый петух уже пропел. Рокубэ отправился в путь, а хозяин – следом за ним по ночной дороге, решив убить его в долине Мисатогахара. Почуяв опасность, Рокубэ спрятался было за этим камнем, но хозяин пошел на хитрость и, сделав вид, что с ним сообщник, крикнул: «Эй, Сукэдзо, иди сюда!» Рокубэ решил: где уж ему одному против двоих, тут ему и пришел конец. С тех пор этот камень называют «Сукэдзо-камень».

Подкрепившись айвой и немного отдохнув, девочки продолжали путь.

Фабрика, на которую подруги устроились, была небольшая, здесь работало человек триста.

Вокруг высокая ограда, по верху которой насыпано битое стекло. И сама фабрика, и общежитие всегда держались на запоре, двери открывались только дважды в месяц, когда во дворе сушили постели. Контракт был заключен на пять лет. Первый год, как новенькие, девочки работали бесплатно, на второй год, помимо еды, полагалось десять иен деньгами. Но Томэ и Кити оказались такими работящими, что заработали по двадцать иен. Даже спустя шестьдесят лет обе они живо вспоминали, как хвалили их тогда взрослые работницы:

– Такие маленькие, а смотри ты, по двадцать иен получили. То-то будет радости у отца с матерью.

Так в угоду родителям Томэ четырнадцать лет простояла у котла с кипящей водой, в которой варились коконы шелкопряда. Доработалась до того, что кожа на руках истерлась и стала совсем тонкой.

Года через четыре после поступления на работу подруги уже по-модному укладывали волосы и получали по пятьдесят иен в год. Но не сразу они привыкли к фабричным порядкам. Был даже случай, когда девочки убежали назад, в деревню, воспользовавшись тем, что сушили белье и двери оказались открытыми.

Работа была тяжелая, нитка сучилась строго определенной толщины, в случае нарушения надсмотрщик налагал штраф на виновную, а это означало два-три дня бесплатной работы. К тому же, живя взаперти, словно птички в клетке, девочки скучали по родителям.

Томэ была средней из сестер, две другие тоже работали на этой фабрике, но старшая уже через три года заболела от непосильного труда туберкулезом и умерла. Поэтому право наследования дома перешло после замужества к Томэ.