Дальгрен

– ОТВЯНЬ! – очень громко сказал Шкет Тринадцати в лицо и занес кулак. Если так оно и дальше будет, подумал Шкет, я кому-нибудь врежу. – Просто отвянь, понял?

Тринадцать, прижав ладонь к зеленой майке (татуха «13» растянулась вширь), попятился к одной стене, Кумара, распахнув глаза, к другой.

Шкет положил руку Денни на плечо:

– Все, давай. Пошли!

Они прошагали между этими двумя и вышли вон; дверь за ними захлопнулась.

VI Палимпсест

1

– …Смотри у меня. Ага-ага, смотри у меня. Я-то знаю. Я знаю. – Он погрозил пальцем, попятился, заболботал по-испански. Затем: – Они до тебя доберутся…

– Слушай, мужик, – сказал Шкет. – Давай ты…

– Ничего. Ничего. Ты у меня смотри. Пожалуйста, а? Прости. Прости. – Толстая шея вспотела. Он потеребил шерстяную ткань. – Прости. Не трожь меня только, а? Они до тебя… – Внезапно он заозирался, развернулся и затопал в проулок.

– Господи боже. – По лицу Денни бродила улыбка. – Это… что было?

– Не знаю.

Одна книжка упала на тротуар. Другая прислонилась к бордюру.

– Подходит такой и давай толкаться. Я думал, ты ему в табло дашь. – Денни веско кивнул. – Надо было дать. Чего он к нам прицепился?

– К тебе он не цеплялся. – Шкет подобрал книжки и снова сунул под ремень.

– Он крышей поехал, да?

– Пошли, – сказал Шкет. – Он… да, крышей поехал.

– Господи боже. Во идиотство. Ты его раньше видел?

– Ага.

Они зашагали.

– А тогда он что делал?

– Примерно то же самое… один раз. А в остальные… Вполне нормальный был.

– Псих, – резюмировал Денни и почесал в паху обеими руками, не вынимая их из карманов. – Она вон там живет. Я думал, ты уже знаешь. Она тебе не сказала?

– Нет.

Денни сморщил нос:

– Это говно в воздухе. По-моему, нездорово это, между прочим. Что такое?

Шкет остановился, подцепил цепь на животе. Под стеклянным кружком подушечка большого пальца исказилась, превратилась в бок зебры: в коже завивались грязные бороздки.

– Она живет вон там, – осторожно повторил Денни.

– Понял.

Они в ногу зашагали наискось к повороту.

– У нее там красиво.

Напряжение застыло, зависло: жаль, что нельзя вглядеться пристальнее – преломить, отразить, увеличить…

Они свернули за угол и на пустую улицу.

– Как будто вот-вот дождь, нет? – сказал Денни.

– Тут всегда как будто вот-вот дождь.

– Но не чувствуется, что дождь.

– Тут никогда не чувствуется, что дождь.

– Да, кстати, и правда. – Уцепившись за алюминиевые перила, Денни запрыгнул на бетонные ступени. – Никогда!

Шкет поднялся следом, озирая трехэтажный фасад. Денни вдавил кнопку звонка.

– Они живут на верхнем этаже. А нижние два пустые – так никто не догадается, что дом обитаемый.

– Разумно, пожалуй, – не привлекать внимания. – Шкет как раз собрался спросить, кто остальные «они», но тут по лестнице защелкали шаги.

– Кто там? – спросила женщина. Голос знакомый? Интересно откуда.

– Я друг Ланьи. Хотел с ней повидаться.

Глазок потемнел.

– Секундочку.

Дверь отворилась.

– Представляете, не сразу узнала ваш голос, – сказала мадам Браун. – Как поживаете, Шкет? – Заметила Денни: – Привет. Рада опять вас видеть… вы Денни, да? – Шея блеснула.

– Ланья живет с вами? – Шкет был потрясен, не понимая отчего.

– Угхм. Заходите, прошу.

Где-то над нижней лестничной площадкой гавкнула Мюриэл.

– Цыц! – скомандовала мадам Браун в воздух. – Цыц, я сказала!

Собака гавкнула еще трижды.

– Заходите, заходите. Прикройте дверь. Она сама защелкнется.

Следом за мадам Браун они двинулись по лестнице.

– По-моему, – бросила она сверху, – Ланья спит. У нее школа, но нам обеим все равно никак не дается режим. Не знаю, когда она легла. Подозреваю, что довольно поздно.

– Она захочет со мной увидеться, – сказал Шкет. И нахмурился в жесткий рыжий затылок.

– Ой, ни капли не сомневаюсь.

Они свернули на первой лестничной площадке.

Показалась Мюриэл – и опять гавкнула.

– Цыц! Ну-ка цыц! Ты их знаешь, дорогая. Это Шкет. И Денни. Ты с Денни в прошлый раз играла часами. Перестань. – Она потянулась к собачьей морде; Мюриэл притихла. – Я сказала, что Ланья спит? Теперь я уже сомневаюсь. Плохая девочка! Плохая!

Денни смотрел и вверх, и вниз, и в стороны – непохоже было, что он часами здесь играл. Всюду подсвечники: три на столике под портретом в раме, полный свечей чугунный канделябр в углу, еще два подсвечника на подоконнике между белыми занавесками, потускневшими от неба.

– А электричество у вас тут есть? – спросил Шкет.

– В двух комнатах, – отозвалась мадам Браун. – А, свечи? Ну, Джексон совсем недалеко – мы подумали, не помешает запастись на всякий случай.

Две комнаты, а за ними в сумраке – стена, заставленная книгами, письменный стол, мягкое кресло.

– У меня там кабинет, – пояснила мадам Браун, перехватив Шкетов взгляд.

Отчего глаза его обратились к подсвечникам в следующей комнате.

– Э… очень красиво тут у вас.

– В этом районе есть чудесные дома, если поискать. Найти совсем не трудно. Хотя с этим нам, пожалуй, повезло. Здесь уже была почти вся мебель.

– Аренда, наверно, грошовая, – сказал Шкет. – Если вас не смущают соседи.