Дальнейшие похождения Остапа Бендера

— Я должен, я уже вынужден этим заниматься, пока не осуществлю свою голубую мечту детства после своего крушения, — дорогой Адам. — Кстати, Козлевич, а вы с нами будете пробираться в сказочное Рио-де-Жанейро? Или так и будете соглашаться с условиями жизни социалистической системы?

— Нет, почему же, Остап Ибрагимович. Мы уже повязаны одной веревочкой. Куда вы с Шурой, туда и я, если удастся, конечно, — покрутил автомеханик кончики усов. — Мне тоже хочется пожить в таком довольстве, о котором вы рассказывали.

— Ну и прекрасно, Адам. Я заношу вас в свой список зарубежников, как старшего своего брата. Если Шура Балаганов явился как-то мне молочным братом Колей, то вы, Адам, на дороге в Одессу после моего крушения явились мне тогда старшим братом.

— Я всегда уважал и уважаю еще больше вас после этих слов, — с чувством произнес Козлевич. — Весьма тронут, что вы так отнеслись к моей скромной душевности.

— Ну, хватит излияний чувств, — сказал Остап, укладываясь спать на вытащенное из машины сидение.

Его примеру последовали и Балаганов с Козлевичем и все трое уснули под звездами.

— В путь! — сказал на рассвете Остап своим друзьям. — Надо как можно раньше прибыть в Мариуполь, чтобы у нас был впереди день для устройства.

Балаганов с ведром сбегал к озеру, чтобы залить радиатор свежей водой и помочь Козлевичу обтереть машину от дорожной пыли.

Адам Казимирович поднял капот автомобиля и, посвистывая, проверил уровень масла, подлил бензина в бак, а затем весело доложил:

— Автомобиль готов к скоростному пробегу Сталино — Мариуполь, Остап Ибрагимович.

— Тогда в путь, мои верные друзья и помощники! — скомандовал Остап.

Глава XVI. В МАРИУПОЛЕ

«Майбах» с тремя единомышленниками по археологии и антиквариату, а теперь и по поиску заветного подводного клада, мчался к Азовскому морю. Навстречу катились телеги. Укрытые Камышевыми и соломенными матами, они везли в Сталино азовскую рыбу и черешню.

Проехали Еленовку, Волноваху, Сартану и за Жабовкой путешественники увидели дымные трубы и огненные домны заводов.

Въехав в Мариуполь, Козлевич приостановил машину и спросил:

— Куда теперь, Остап Ибрагимович?

— Конечно же, в порт, Адам Казимирович. Но прежде давайте узнаем, где тут квартирная биржа, если есть такая.

Расспросив встречных прохожих, они вскоре выехали в центр города и отыскали бюро по продаже и купле недвижимого. Здесь Остап познакомился с маклером, который, узнав, что хочет приобрести такой видный гражданин, сразу же начал предлагать разные адреса продающихся домов.

Центр, слободки у рыбачьей гавани и улицы прилегающие к верхней части города, Бендер решительно отверг, сказав:

— Только порт, заграничный порт, как вы говорите, уважаемый коммивояжер.

И когда маклер, порывшись в своих записях, назвал и обрисовал дома и квартиры в районе порта, Бендер тут же пригласил его в машину и они поехали по адресам, не теряя времени.

К вечеру тройка предпринимателей облюбовала небольшой кирпичный домик под черепицей, отгороженный от улицы и от соседних домов высоким забором. Находился он у самого порта и имел просторный двор с сараем более капитальным, чем сам дом.

— Это нам очень подходит, — заявил Козлевич, — есть где надежно автомобиль ставить.

— Домик, конечно, не сравнить с домом отца Никодима, — тряхнул кудрями Балаганов, — но жить можно.

Хозяевами этого дома были греки Валерос. Хозяина звали Манолисом, а его жену Орсолой. Греки продавали свое жилье срочно, в связи с выселением их в Грецию, подданными которой они были. Торговались недолго. Маклер получил свои комиссионные, Валерос Манолис плату за дом с сараем и уже к вечеру глава компаньонов держал в руках купчую на право владения этим домом.

До отправки хозяев на родину надо было ждать три дня, а то и больше. Пароход должен был прийти за выселяемыми из страны Советов через несколько дней. Но когда, точно никто не знал, даже греческий представитель от консульства. И Остап согласился какое-то время пожить совместно с семьей Валерос, которая пришлась ему и его друзьям по душе.

Вечером они с выселяемыми на родину пили чай с черешней, ели вкусные розанцы — хрустки, которые искусно жарила в масле Орсола, макали их в вазочки с айвовым вареньем и вели задушевные беседы.

Детище Козлевича — «майбах» стоял в просторном сарае-гараже и Адам Казимирович отдыхал вместе со всеми. Сидели у открытых окон с видом на море и порт, откуда доносились гудки пароходов и перезвон грузовых кранов.

А днем Бендер и Балаганов носились по городу. Знакомились с базаром, с магазином под вывеской: «Торгсин» и узнавали все о водолазных делах в морском порту.

Адам Казимирович в их отсутствие шел в гараж, осматривал машину, обтирал ее в очередной раз от пыли и с удовлетворенной душой выходил во двор. Здесь он зачастую играл с детьми Валерос Тасией и Павлакисом, у которых была небольшая юркая и веселая собачонка по имени Звонок.

За время ожидания отправки греков на родину, компаньоны выгодно продали им часть своего антиквариата. И не только семье Валерос, но и другим, тоже отплывающим в Грецию.