Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты

Недруги Таравалоки, завидуя его слону Кувалаяпиде, его сыновьям, его славе щедрого человека, подговорили брахманов, своих сторонников: «Пойдите и попросите у Таравалоки слона Кувалаяпиду. Если он отдаст его вам, мы завладеем его царством, так как он лишится защиты, а не отдаст, слава его, как щедро одаривающего, померкнет». — «Да будет так», — отвечали брахманы и отправились к Таравалоке, и высказали прославившемуся щедростью царю свою просьбу. С какой целью просят дваждырожденные моего всемогущего слона? Уверен, что кто-то подучил их прийти ко мне. Ничего не поделаешь, придется отдать им лучшего из слонов. Разве может, пока я жив, уйти от меня проситель, желание которого не исполнено?» — так думал Таравалока. На душе у него было смутно, но отдал он дваждырожденным своего превосходного слона.

Увидев, что дваждырожденные уводят прославленного слона, горожане, разгневанные, поспешили к царю Чандравалоке и сказали ему: «Твой сын, видно, бросил царство, отстранившись от дел, и принял обет молчальника. Посмотри, он отдал просителям славнейшего из слонов Кувалаяпиду, а ведь на нем держалось благополучие царства, ибо он одним своим запахом разгонял других слонов. Поэтому ты или пошли своего сына подвижником в лес, или верни слона, иначе мы поставим царем другого». Вот что сказали горожане Чандравалоке, а он через пратихару сообщил об этом сыну.

Когда услышал об этом его сын Таравалока, он сказал: «Но я уже отдал слона. Нет ничего, что бы я не отдал тому, кто пришел ко мне с просьбой. И что для меня это царство, которым на деле управляют горожане, на что мне богатство, которым не могут наслаждаться другие, — оно, словно молния, блеснет и исчезнет. Лучше мне жить в лесу, среди деревьев, богатых плодами, которых каждый волен отведать, чем здесь, среди людей, которые все равно что звери». Такие слова произнес Таравалока. Вместе с супругой, которая помогла ему укрепиться в этом решении, поклонился он в ноги своим родителям, раздал все накопленное нуждающимся, облачился в лубяную одежду и вместе с обоими сыновьями пошел прочь из своего города, утешая горько рыдавших дваждырожденных. Видя, что он уходит, даже звери и птицы горько его оплакивали, так что земля оросилась потоками слез.

Когда Таравалока тронулся в путь, у него оставалась только колесница, единственное средство передвижения для его сыновей. Но нашлись дваждырожденные, которые попросили отдать им коней от колесницы. Он отдал коней и сам вместе с женой потащил колесницу, чтобы довезти малолетних сыновей до леса подвижников. Едва они вошли в лес и решили передохнуть, как появился какой-то брахман и попросил у царя колесницу, в которой коней уже не было. Стойкий царь отдал ее без колебаний и вместе с женой и сыновьями едва добрался пешком до леса подвижников. У подножия дерева соорудил он себе жилище и зажил там, окруженный нежной заботой жены своей Мадри, а свиту его составляли олени. Казалось, лес постарался, чтобы вокруг героя, попавшего в край, чуждый всего мирского, были привычные вещи: цветочные гроздья, колеблемые налетающим ветром, напоминали прекрасные опахала, густотенистые деревья — зонты от солнца, листва — мягкое ложе, камни — его трон, пчелы — поющих женщин, а сок различных плодов — хмельное питье.

Однажды, когда Мадри вышла за пределы обители, чтобы набрать для него фруктов, цветов и прочего, к Таравалоке, оставшемуся в лесной хижине, явился некий престарелый брахман и попросил отдать ему обоих сыновей, Раму и Лакшману. «Я лучше перенесу, чтобы увели моих совсем еще маленьких сыновей, чем не исполню желание пришедшего с просьбой. Коварной судьбе угодно испытать, тверда ли моя решимость!» — подумал Таравалока и отдал брахману своих сыновей. Брахман попытался их увести, но они упирались, и тогда он связал им руки и отхлестал лозой. Злодей потащил их, а они звали мать и, оборачиваясь, смотрели на отца полными слез глазами, но Таравалока, видя все это, не дрогнул, и его твердость привела в трепет все живое — и движущееся, и неподвижное.

Собрав цветов и фруктов, кореньев и прочего, достойная Мадри, усталая, тихо брела с окраины леса в обитель к своему супругу. Она увидела его, с поникшей головой, а сыновей нигде не было видно, лишь были разбросаны их глиняные игрушки — лошади, колесницы, слоны. Сердцем почуяв беду, в тревоге кинулась она к своему супругу: «О, смерть мне! Где мои сыновья?» И тот тихо ответил ей: «О безупречная, отдал я их бедному дваждырожденному, который попросил меня об этом». Выслушав это, достойная женщина, поборов смятение, сказала мужу: «Если так, правильно ты поступил: как отпустить просителя, не исполнив его желания!» Едва она это промолвила, как от такой праведности обоих супругов содрогнулась вселенная и пошатнулся трон Индры.