Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты

Жил когда-то на горе Кедара великий мудрец по имени Шубханая, постоянно омывавшийся в струях реки Мандакини, терпеливый, от непрестанных подвигов во имя веры исхудавший до костей. Пришли туда однажды, чтобы выкопать зарытое ими прежде золото, разбойники, но почему-то ничего не смогли найти. Никто там не жил, кроме этого мудреца, и поэтому решили они, что именно он похитил их золото. Вошли разбойники к нему в хижину и накинулись на него: «Ну, ты, лицемерный мудрец, отдавай нам золото, которое ты выкопал из земли. Да ты вор из воров по сравнению с нами!» Когда эти грешники так лживо оговорили мудрого старца, возразил тот им: «Ничего я не брал и ничего не видел!» И хотя избивали они наилучшего и правдивейшего из мудрецов дубинками, он все твердил то же самое. Тогда решили разбойники:,Ну и упрям же он!» — а затем отрубили ему одну за другой руки и одну за другой ноги и вырвали оба глаза. Но и при этом твердил он все то же и стоял на своем, и тогда они подумали, что, действительно, кто-то другой забрал их золото, и ушли, как и пришли.

А на заре пришел туда раджа Шекхараджьоти, ученик мудреца Шубханаи, чтобы посоветоваться с ним. Увидел он наставника в таком горестном состоянии. Удрученный горестной участью учителя, расспросил его и узнал обо всем. Повелел он тотчас же найти разбойников и привести к нему. Чувствуя, что раджа готов казнить злодеев, стал убеждать его мудрец: «Если ты, государь, их убьешь, то я себя убью. Если мечом свершено все то, что ты видишь, то разве кто-нибудь из них виноват? И если они пустили его в ход, то повинен их гнев. А в гневе их повинна утрата золота. А в этом виноваты мои дурные дела в прежних рождениях, а в них — мое невежество, и поэтому вина за все случившееся — на мне. Так если по вине судить, божественный, так меня и надо убить. Зачем же их убивать? Напротив, их защитить и поблагодарить надо. Ведь если бы не сделали они такого злодейства, разве смог бы проявить я терпеливость, приносящую в виде своего плода мокшу, конечное избавление? Так что тем, что они свершили, оказали они мне благодеяние!» Такими и подобными этим словами мудрец, для которого ничего не было выше прощения, убеждал царя — и избавил он разбойников от казни. Когда же добился он этого благодаря великодушию, тотчас же тело его стало, как и прежде, неповрежденным и достиг он наивысшего избавления. Так терпеливые преодолевают море бытия.

Рассказал я тебе о совершенстве в терпеливости, а теперь послушай о совершенстве в настойчивости. Поведаю я тебе

об упорном Маладхаре

Давным-давно жил брахманский сын по имени Маладхара, и случилось однажды ему увидеть, как летел в поднебесье юный сиддха. Желая быть равным ему, привязал он себе к бокам крылья, сделанные из листьев, и стал подпрыгивать, пытаясь научиться летать в поднебесье. Так изо дня в день безуспешно старался он, и увидел это тот юноша-сиддха, пролетая случайно над ним. И подумал сиддха: «Так он настойчиво старается достичь этой трудно-достижимой цели, что заслуживает моего сочувствия и помощи» — и своей силой волшебной взял он его с собой и сделал одним из своих слуг. Так помогают боги тем, кто радует их настойчивостью.

Сказано о совершенстве в настойчивости, а теперь слушай о совершенстве в размышлении. Слушай же

о наваждении любви

Жил когда-то в стране карнатов[76] богатый купец по имени Виджаямалин, и был у него сын — Малаямалин. Случилось однажды, что пошел отец с ним во дворец и там юноша увидел дочь царя Индукесарина, имя которой было Индуяшас. И была она прекрасна, словно лиана бога любви; только лишь взглянул на нее купеческий сын — и как вошла она в его сердце.

Пришел он после этого домой и ночью не спит, и днем никуда не выходит, словно принял обет подражать цветку кумуды[77], закрывающемуся на день. И днем, и ночью помышляя о ней, перестал он и пить, и есть и ото всего прочего отвернулся, а когда родные его спрашивали, что случилось, молчал и ничего не отвечал, словно немой. Однажды, застав его, одолеваемого разлукой, в таком горестном виде, сказал ему с глазу на глаз его приятель — царский художник Мантхарака: «Друг, что стоишь ты, прильнув к стене, словно нарисованный? Словно одни очертания от тебя остались, лишенные жизни, — ничего ты не слышишь и не видишь!»