Дальняя бомбардировочная...

Накапливание сил и средств с обеих сторон шло довольно интенсивно, с той лишь разницей, что противник не мог длительное время нормально питать свои войска всем необходимым, ибо это требовало огромного количества подвижного состава, так как все приходилось везти из глубины, в то время как наши войска таких затруднений не испытывали.

…Чем дальше шло время, тем больше и больше нарастало напряжение и, я бы сказал, появилась некоторая нервозность и у нашего руководства. Дело в том, что с обеих сторон было сосредоточено огромное количество войск и техники, которые вполне могли бы быть применены в наступательной операции. Не все у нас в военном руководстве были согласны с ожиданием наступления со стороны противника. Некоторые предлагали нанести упреждающий удар, а проще говоря, нам первым начать наступление. Эти предложения несколько колебали уверенность Верховного в принятом им решении вести на Курской дуге оборонительные действия. Бывая у него с докладами, я слышал высказываемые сомнения в том, что правильно ли мы поступаем, дожидаясь начала действий со стороны немцев… Однако такие разговоры кончались тем, что Сталин заключал: «Я верю Рокоссовскому».

Но чем ближе подходило лето, тем острее чувствовалась напряженность. Здесь уже стоял вопрос, чьи нервы крепче. С начала мая мы получали агентурные данные о том, что то 2-го, то 12-го числа этого месяца немцы начнут наступление. Но названные дни проходили, а никаких наступательных действий противник не начинал. Фронты же, естественно, принимали соответствующие меры к отражению возможного наступления. Проходил июнь… Опять всплыли разговоры об упреждающем ударе.

Рокоссовский тоже стал нервничать, опасаясь, как бы не было принято решение о нанесении такого удара. А было, конечно, отчего нервничать. Примерно равное соотношение сил с обеих сторон давало огромные преимущества той стороне, которая будет обороняться, и малые надежды на успех той стороне, которая будет наступать. Как известно, обороняющемуся (конечно, если он знает военное дело) нужно куда меньше сил для того, чтобы отразить наступление противника.

И все-таки, у кого будет больше здравого смысла — терпеливо ждать?! Организованная оборона давала твердую уверенность Рокоссовскому, что он разгромит противника, а возможное наше наступление наводило на размышления. Как-никак, а перед фронтом немцы, хотя не те уже, конечно, какими они были раньше, но все же немцы, а с ними он сталкивался и под Москвой, и в Сталинграде, и знал им, если можно так выразиться, цену. При том соотношении сил и средств, которое сложилось сейчас, трудно было надеяться на уверенный успех в случае наших наступательных действий. Ведь каждый командующий стремится решить поставленную задачу с меньшими потерями. А возможные наступательные действия в сложившихся условиях малой кровью обойтись не могли… Мы уже имели печальный опыт, намереваясь в августе и зимой 1942 года ликвидировать Ржевский выступ, обороняемый противником, но понесли большие потери, не достигнув поставленной цели.

Наконец, в конце июня поступили данные, что противник начнет наступление 2 июля. Войска были приведены в надлежащую готовность, но немецкое наступление вновь не состоялось. 3 июля его также не было. 4 июля — то же самое. Напряжение стало предельным.

В ночь на 5 июля я был на докладе у Сталина на даче. Он был один. Выслушав мой доклад и подписав представленные бумаги, Верховный сразу заговорил о Рокоссовским. Он довольно подробно вспомнил деятельность Константина Константиновича и под Москвой, и под Сталинградом, особенно подчеркнув его самостоятельность и твердость в принятии решений, обоснованность вносимых им предложений, которые всегда себя оправдывали. Наконец, Сталин заговорил о создавшемся сейчас положении на Центральном и Воронежском фронтах. Рассказал о своем разговоре с Рокоссовским, когда тот на вопрос, сможет ли он сейчас наступать, ответил, что для наступления ему нужны дополнительные силы и средства, чтобы гарантировать успех, и настаивал на том, что немцы обязательно начнут наступление, но не выдержат долго, ибо транспортных средств у них еле хватает сейчас лишь на то, чтобы восполнять текущие расходы войны и подвозить продовольствие для войск, и что противник не в состоянии находиться в таком положении длительное время.

— Неужели Рокоссовский ошибается?.. — Немного помолчав, Верховный сказал: — У него там сейчас Жуков.

Из этой реплики мне стало ясно, с какой задачей находится Георгий Константинович у Рокоссовского. Было уже утро, когда я собирался попросить разрешения уйти, но раздавшийся телефонный звонок остановил меня. Не торопясь, Сталин поднял трубку ВЧ. Звонил Рокоссовский. Радостным голосом он доложил:

— Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!

— А чему вы радуетесь? — спросил несколько удивленно Верховный.

— Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин! — ответил Константин Константинович.

Разговор был окончен.