Дальняя буря

— Я оставил свет гореть. Хотел прийти раньше. Но я не из тех, кому добрые сестры открыли бы ворота, не говоря уже о том, чтобы позволили навестить одну из своих овечек.

Резко сказано, но Дэниел был прав. Большинство сестер обители не одобрили бы знакомство с Дэниелом Крекером. Благородная женщина, а в особенности послушница, не станет знаться с таким человеком. Он сквернословит, он пьет. Он убивал людей. Но самой красноречивой характеристикой были его глаза. Злые. Холодные. Они давно стали такими, и никакие женские уловки не растопят этот лед. Сьюзан не помнила, когда произошла эта перемена, но Дэниелу было не так уж много лет. В этот вечер его глаза казались еще холоднее.

— Ты выглядишь ужасно, Дэниел.

Свет лампы безжалостно подчеркивал ввалившиеся щеки и резко очерченный подбородок.

— Я тоже рад видеть тебя.

Сьюзан хотелось погладить его, убрать морщину, пролегшую между бровями. Но по напряженной позе Крекера девушка поняла, что вряд ли он обрадуется такому проявлению ее чувств. Дэниел никогда не принимал никаких утешений. Даже от нее.

— По тебе не скажешь, что ты ведешь спокойный образ жизни.

— Я был занят.

— Слишком занят, чтобы поспать? — Она обратила внимание на глубокие складки, протянувшиеся от носа к уголкам рта. Кожа была какого-то серого цвета.

— Я прекрасно себя чувствую.

Сьюзан была другого мнения, но знала, что спорить бесполезно.

— Зачем ты здесь?

Он никогда не навещал ее в день ее рождения, или на праздники, или во время каникул — ни разу за десять лет. Она знала, что он помнит о ней. Их возникшая в детстве привязанность не ослабла со временем. И сейчас Сьюзан каким-то образом поняла, что Дэниел узнал, что нужен ей. Доверенное лицо ее детских лет. Ее защитник. Единственное лицо мужского пола, которому она доверяла.

Дэниел подошел ближе, внимательно глядя на Сьюзан.

— До меня дошли тревожные новости. Она нервно кашлянула.

— Новости?

— Почему ты не написала, не сказала мне? Девушка отступила.

— Не сказала тебе?

— Проклятье! Я с тобой не в игрушки играю. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Монашка.

Он произнес это слово, как грязное ругательство. Значит, ему известна правда.

— Как ты узнал?

— Это имеет значение?

— Думаю, да.

— Скажем, в ночи ко мне прилетел ангелок, сел на плечо и нашептал на ухо о твоих намерениях. Тысяча чертей, Сьюзан, ты что, сошла с ума?

Защищаясь, она вздернула подбородок.

— Это почетное призвание.

— Для кого-нибудь другого, но не для тебя.

— Мне кажется, из меня получится хорошая монахиня.

— Что ж, ты не хочешь рисковать.

Он подошел к маленькому деревянному чемодану, которым ее снабдили в дорогу.

— Что это ты делаешь?

— Складываю твои вещи. Я забираю тебя отсюда. — Он откинул крышку.

— Не заберешь.

В полумраке комнаты глаза Дэниела сверкнули, как две льдинки.

— Посмотрим.

— Я закричу.

— Давай.

Он начал вытаскивать ее нижние юбки и белье. На полу стоял пустой ковровый саквояж, который Сьюзан одолжила для путешествия в Эштон. Дэниел поставил его на кровать и принялся заталкивать туда одежду.

— Прекрати!

Щеки ее вспыхнули злым румянцем. Когда он вернулся к чемодану с намерением продолжить, Сьюзан оттолкнула его руки и захлопнула крышку.

— Что это на тебя нашло?

Крокер наклонился к ней, почти коснувшись носом кончика носа Сьюзан.

— Делаю то, что должен был сделать много лет назад. Забираю тебя отсюда.

— И куда ты собираешься направиться?

— В приют. Ты сможешь жить там.

— В приют! Я не нуждаюсь в благотворительности. Я больше не ребенок.

— А ведешь себя, как маленькая.

— Почему? Потому что нашла для себя способ существования? Потому что мне удается иметь крышу над головой и пропитание независимо от доброты посторонних людей?

— Нет. Потому что ты не смотришь правде в глаза — ты бежишь от нее. Я знал, что ты все еще боишься мужчин, но не думал, что дойдешь до такого.

У Сьюзан перехватило дыхание, как если бы он ударил ее.

— Великолепно, не правда ли? Вокруг ни одного мужчины, кроме Макса, который с таким же успехом мог быть ребенком. Ты проведешь остаток жизни, заперевшись в своих драгоценных каменных стенах. И тебе даже не с кем будет поговорить, кроме этого стада гусынь.

Она со всего маху закатила Крокеру пощечину. Звук прокатился по комнате.

Голова Дэниела откинулась от сильного удара. Посмотрев на Сьюзан, он понял, что зашел слишком далеко. Вся дрожа, девушка стояла перед ним с побелевшим лицом, темно-зеленые глаза ее расширились.

Проклятье. Как же он так забылся? Нарушил все негласные границы, которые были очерчены с того дня, когда он впервые увидел насмерть перепуганную рыжую девочку. Из-за того, что Сьюзан так боялась мужчин, соседи сделали вывод, что она видела нападение на ферму и насилие над своей матерью, но сама Сьюзан никогда не вспоминала об этом. Она отказывалась говорить о том дне, хотя он до сих пор довлел над ее жизнью.

— Прости меня.

Девушка не ответила. Она сделалась такой неподвижной и отстраненной, что казалась статуэткой из слоновой кости.