Дальняя дорога

— Хельга выдвигали и в кикианскую экспедицию. И опять завалили! Я и подумал, — в голубых глазах Соколова замерцали азартные хитроватые искорки, — а что, если подростки этой школы-пансионата пронюхали о несостоявшемся назначении? Представляете их реакцию?

— Как они могли пронюхать? — устало спросил Лорка. — Даже я, нынешний кандидат в командиры, ничего толком не знаю.

— А если Виктор Хельг сам сказал об этом?

— Ну! — возмутился Федор.

— Вот вам и «ну», — сердито отозвался Соколов. — Конечно, такое случается редко, чтобы взрослый сознательно эксплуатировал детей, но случается. Последний раз, если не ошибаюсь, такое зафиксировано лет семьдесят назад.

— И вы полагаете, что ученики школы-интерната решили помочь своему кумиру? Так сказать, расчистить ему дорогу?

— А почему бы и нет? С их точки зрения, это благородная борьба за справедливость.

— И ради этого они пошли на убийство человека? На убийство Тима Корсакова?

Соколов несколько смутился и досадливо поморщился.

— Зачем утрировать? Они хотели просто вывести его из строя, как вывели из строя других кандидатов. Убийство — несчастный случай, не более.

— А они знают о гибели Тима?

— Нет, — в голосе Соколова появились заговорщицкие нотки, — но я установил, они уже не раз пытались выяснить, где Корсаков. Разными способами: через родителей, знакомых и воспитателей.

— Да, — тяжело проговорил Лорка.

Неужели судьба так несправедлива, так жестоко несправедлива к Тиму? Смерть, глупая случайная смерть. Соколов осторожно прикоснулся к руке Лорки.

— Я понимаю, вам тяжело. Но наш долг, нелегкий долг экспертов, — беспристрастно разобраться в том, что случилось.

Лорка молчал. Истолковав это молчание как согласие, Соколов уже живее продолжал:

— Вы говорите, что знакомы с Хельгом по спорту. Какому?

— Шпага, — коротко бросил Лорка.

— Вам непременно и в самое ближайшее время нужно встретиться с Хельгом на дорожке. — В голосе Соколова теперь звучали наставительные нотки, а голубые глазки смотрели доверительно. — Посмотрите, каков Хельг сейчас в деле. Знаете, человек может говорить разные вещи: правду, неправду, полуправду, он может и ничего не говорить — молчать, и все. В поступках человек более открыт, особенно если у него не совсем чистая совесть. А после боя вы с ним поговорите по душам. Нервная и физическая разрядка, знаете ли, располагает к откровенности.

Лорка не мог сдержать иронической усмешки. Соколов мгновенно уловил ее и погрустнел.

— Понимаю, вас коробят мои деловые наставления. — Эксперт вздохнул, хмуря свои белесые брови. — Но что поделаешь? Такова уж наша экспертная доля.

Он помолчал и снова перешел на деловой тон:

— И одно условие напоследок. О нашем разговоре, особенно о подозрениях относительно Хельга, никто знать не должен. О гибели Тимура Корсакова тоже пока умолчите.

— Но ведь меня будут о нем спрашивать. — Лорка взглянул на Соколова с удивлением.

— Ну и что? Мало ли о чем спрашивают любопытные люди. Отмолчитесь, придумайте что-нибудь,

Удивление Лорки сменилось легким любопытством.

— Значит, я должен врать?

Соколов спокойно встретил его пристальный, тяжелый взгляд и твердо сказал:

— Иногда ложь — благо.

— Хорошо, — после раздумья согласился Лорка, — но одному человеку я, разумеется, расскажу обо всем — своей жене.

Соколов нахмурился.

— Институт юридических жен, — в его голосе звучали назидательные нотки и некоторое раздражение, — отменен комитетом общественных отношений полвека тому назад. Вашей женой Альтайра станет тогда, когда подарит вам дочь или сына. А пока она для вас любимая, подруга, возлюбленная, но не жена.

— Альта — моя жена, — спокойно повторил Лорка, и его зеленые глаза прищурились холодно и насмешливо. А членов этого комитета общественных отношений я бы оставил без сладкого за обедом за торопливость… Если бы они ходили в космос, а не просиживали штаны в кабинетах с видом на море, они смотрели бы на звание жены иначе. И не торопились бы его отменять.

Соколов хмыкнул, с интересом разглядывая нового, сердитого Лорку, и с некоторой снисходительностью пояснил:

— Традиции всегда умирают долго и мучительно.

— Скажите, Александр Сергеевич, — вдруг серьезно и доброжелательно спросил Лорка, — как вы стали профессиональным экспертом?

— Должен ведь кто-то быть им!

— А семья у вас есть?

Соколов добродушно улыбнулся, его маленькие глазки совсем спрятались в полных щеках.

— А как же без семьи? Жена и трое детей — два сына и одна дочь.

— И вы храните свои дела от жены в тайне?

— От жены? — Соколов потер себе щеку, засмеялся и с некоторым смущением сказал: — Разве от нее скроешь? Все равно догадается, а о чем не догадается — выспросит.

— Так почему же я должен что-то там скрывать от Альты?

— То есть как это почему? — Голубые глаза Соколова смотрели на Лорку простодушно. — У вас же нет детей, значит, нет ни настоящей семьи, ни настоящей жены. Незаконная она у вас, если пользоваться старой терминологией.

Лорка от души рассмеялся, а потом негромко и очень серьезно сказал: