Дальняя командировка

У Турецкого возникло ощущение, что Павел Петро­вич странным образом как бы смирился с происходящим, но это смирение было не искреннее, а скорее показное. Мол, я, так и быть, сейчас промолчу, но вы сами, госпо­да приезжие, еще не понимаете, чем это для вас все кон­чится. Впрочем, вполне возможно, он еще и не осознал до конца того обстоятельства, что его сдали свои же. Александр Борисович и Володю Яковлева предупредил, чтобы тот был предельно внимателен и осторожен с под­полковником. Тот ведь в таком «состоянии души» может тоже, подобно тому же Умарову, в бега удариться.

Капитан милиции Яковлев должен был проводить Затырина домой и по дороге еще раз ненавязчиво напом­нить ему, чем могут грозить любые несанкционирован­ные, а также, возможно, чисто импульсивные действия подполковника, которые способны причинить вред даль­нейшему расследованию.

Затырин, похоже, ушел в себя. Видимо, он все еще никак не мог понять, почему Иван Христофорович сдал его? Как же тот мог? Разве генерал не понимал, что на­чальник РУВД, когда его припрут к стенке, обязательно будет вынужден назвать имена тех, кто отдавал ему рас­поряжения действовать жестко? Опять же по чьему рас­поряжению прибыл ОМОН? И первыми среди тех, кого будет вынужден теперь сдать и Затырин, станут Кожа­ный, Седлецкий, мэр Гузиков! Ну а уж о Слепневе с Керимовым и говорить нечего, те постоянные подпевалы мэра, что тот скажет, то и сами талдычат. И таким обра­зом, получается, что все они как бы нашли крайнего — его, Павла Петровича, на которого и хотят теперь спи­сать все собственные грехи? Нет, не выйдет у них этот номер! И он, Затырин, не намерен брать на себя чужую вину. В конце концов, ему приказывали, а он только чет­ко исполнял их распоряжения.

Странно, что Умаров, майор этот, умный же, показалось, мужик, зачем-то в бега подался. Чего испугался- то? Ведь судить надо не дисциплинированных исполни­телей, а тех, кто отдавал преступные приказы!.. Или Ума­ров знал больше, чем он, Затырин? Непонятно... А ведь как они славно тогда посидели на даче подполковника, пока их парни шерстили публику. И меньше всего они думали о каких-то там превышениях. ОМОНу ж не при­кажешь действовать аккуратно! Само его присутствие уже указывает на возможные превышения, а как же, так вос­питаны, того от них требует и обстановка. А кому не нра­вится, так не лезь, не нарушай, не вызывай нарочно огонь на себя... Ничего, не впервой, мы еще повоюем...

Видимо, эта мысль и успокоила отчасти подполков­ника — так, вероятно, представлял бы себе ход его мыс­лей Турецкий, если бы он внимательно понаблюдал за метаморфозами Павла Петровича — от ярости и полно­го отчаяния до подозрительного спокойствия, сопровож­даемого мстительными ухмылками. Но его заботило со­вершенно другое. Перед ним лежал списочный состав управления внутренних дел с доброй сотней фамилий. И с каждым предстояло провести жесткий допрос. Это не по силам одному человеку, да и двоим тоже, поскольку в связи с побегом командира ОМОНа работу с его кадра­ми, «отличившимися» в Воздвиженске, собирался взять на себя Вячеслав Иванович, который наверняка заберет с собой Володю Яковлева. А вызывать сейчас дополнитель­ные следовательские силы из Москвы не хотелось. Хотя, видимо, придется. Надо посмотреть, как пойдет дело.

5

Первым прибыли сержант Малохоев и рядовые Бы­ков и Чуркин.

На физиономиях двоих из них еще видны были не совсем зажившие следы «боевых шрамов», как хотели бы они сами видеть свои ссадины. Между прочим, до сих пор их шрамы в официальных документах квалифици­ровались врачами именно так — пострадали от действий преступных элементов, оказавших жесткое сопротивле­ние при задержании. Кроме того, в заключениях судеб­ного медика отмечались многочисленные ушибы по все­му телу, жалобы на головную боль и тошноту, то есть все признаки средней тяжести сотрясения мозга. И вообще, если исходить из этих заключений, следовал логический вывод, что по телам опрокинутых на землю милиционе­ров прошла как минимум толпа разъяренных преступ­ников. А на самом деле их было всего двое. И не пре­ступников, а нормальных людей — безоружных, трезвых и не очень даже сильных физически.

Они, эти двое — Сороченко и Теребилин, — тоже были вынуждены обратиться к врачам, но уже в област­ном городе, где у них и были зафиксированы следы из­биений. И эти материалы были также приобщены к делу о произволе и бесчинствах сотрудников правоохрани­тельных органов в городе Воздвиженске.