Дальний приход (сборник)

И когда Фикре́ садился в электричку, и когда мчался в ней, рассеянно рассматривая в окне летящие мимо поля с грудами пустых ящиков, с одинокими тракторами, выбрасывающими в пространство синеватое дыхание, — нет! — ничего не знал он о деревушке Поганкино, которую переименовали давным-давно в Комиссарово… И уж тем более не знал, что с утра возле крайнего дома, смотревшего окнами в облетающий лес, ходила и стучала клюкой горбатая Домна Замородновна. Отворяла окна, топила печи, а потом, притомившись, села на лавочке — вся черная, горбатенькая, уперлась подбородком в клюку и, кашляя, уставилась на дорогу не по-старушечьи острыми глазами.

1

В баре международного аэропорта Орли, глядя на самолеты, Фикре́ рассказывал, что в электричке, тогда, он не задумывался: куда и зачем едет…

— Понимаешь… — говорил он и чуть морщился, шум взлетающих самолетов заглушал его слова. — Просто вдруг стало пусто… Я думаю… — он пощелкал седоватыми пальцами. — Это пустота двигала тогда меня. Вы понимаете? Я правильно говорю это по-русски?

Но он говорил это многие годы спустя, а тогда — задрожала электричка и стихла. Щелкнули опущенные пантографы, и пассажиры поднялись и, застегивая плащи, направились к выходу. Фикре́ тоже встал…

Платформа стояла высоко над местностью, по которой извивалась узкая серебристая река, местами она пропадала, прячась в густых рощицах. Дул пронзительный, холодный ветер. Заросли полуоблетевших кустов окружали платформу, и среди них бежала к реке тропинка.

Прячась от пронизывающего ветра, Фикре́ пошел туда, осторожно переставляя ноги среди разлившихся луж, но река оказалась неожиданно далеко, и, когда Фикре́ подошел к реке, на небо опять натянуло тучи, начал накрапывать мелкий дождишко.

Этот дождь пролился и над деревенькой Комиссарово, и Домна Замородновна колючими и цепкими глазами начала было отгонять тучи, но не получилось ничего… Она плотнее перевязала на голове черный платок и, уставив глаза в землю, побрела по деревенской улице.

У небольшого домика ее окликнула другая старушка.

— Чего тебе надобно, Алексеевна? — строго спросила Домна Замородновна.

— Да вить как же, — торопливо затараторила старушка. — Вить, сказывают, вы конец света сегодня устраивать будете…

— Пустое говоришь! — отрезала Домна Замородновна. Она двинулась было дальше, но старушка забежала вперед и снова преградила путь.

— Ай! — сказала она. — Да разве неправда, что поп-то ваш в город ездил и из городу препаратов для конца света привез?

Она не договорила, потому что Домна Замородновна решительно отодвинула ее с дороги и, не оборачиваясь, пошла дальше.

— Грех, грех это! — крякнула вслед старушонка. — Антихристы вы с вашим батюшкой!

2

А Фикре́ тем временем, думая сократить путь, потерял тропинку и шел теперь по жухлой мокрой траве. Снова начались кустарники, порою так тесно прижимающиеся к воде, что приходилось пробираться сквозь заросли. Вскоре вся одежда на Фикре́ промокла и облипла лесной грязью… Фикре́ хотел было вернуться на тропинку, но скоро очутился в каком-то овраге и уже отчаялся найти не только тропинку, но и реку, и тогда-то и увидел в прогалинах ветвей дома.

Это был поселок, он стоял на берегу реки.

С платформы Фикре́, может быть, и видел его, но сейчас не узнал, не вспомнил. Он пошел по берегу и возле пристани, где женщина, наклонившись, полоскала белье, остановился.

Разглядывая широкий, туго обтянутый платьем зад женщины, Фикре́ стал вспоминать какие-нибудь подходящие фразы, но в памяти мелькали только слова из англо-русского разговорника: «У меня украли чемодан! Милиция! Как пройти в отель? Скорее везите меня в отель!» — и эти слова сюда не подходили. Фикре́ чуть наморщил лоб, а лицо его стало пепельным от смущения, когда он сказал:

— Добрая женщина! Где здесь дорога на станция?

Женщина медленно разогнулась и, повернувшись к Фикре́, оглянула его.

— Ой, голубчик! — певуче сказала она и кистью руки, в которой держала скрученную простыню, поправила сбившиеся волосы. — Да ведь это далеко…

— Да-ле-ко? — переспросил Фикре́.

— Ой-ей-ей как далеко, — подтвердила женщина. — Это надо по улице до конца домов, там поле будет, бураки на нем сажают. Дак идти по полю до Вороньего леса, а дальше вокруг него до Марьиной заставы, а оттуль тропинкою и до станции.

Фикре́ мало что понял из этой сбивчивой речи.

— Туда? — Он махнул рукою в сторону леса, на который особенно часто смотрела женщина.

— Можно и туда, — подтвердила женщина. — Только там лес, там тебя вороны обсерут.

— Туда? Да? — сказал Фикре́, и из темноты его лица ослепительно сверкнули зубы.

— А! — сказала женщина. — Иди куда хочешь…

Она проводила его взглядом, пока не скрылся Фикре́ за домами, и снова склонилась к воде, но тут из калитки дома, припадая на одну ногу, выбежал коренастенький мужичок и окликнул ее:

— Марья! Куды негр-то пошел?

— На станцию, — ответила женщина.

Мужичок почесал в затылке.

— А пошто через лес? — раздумчиво спросил он. — Ведь там его вороны обсерут.