Дальний свет

Та примолкла на минуту.

— Но тогда в городе только одно место, где вы можете остановиться. Его называют «ящиком»… Это на северной окраине.

— Ящиком, — повторила Китти.

— Ты не можешь его помнить, оно не так давно появилось. Тогда мне искать вас там?

— Не надо, — прервала Китти. — Если что, я сама найду тебя.

Сибилла неуверенно кивнула.

— Да, и ещё. Если вдруг кто-то из них спросит: ты меня не знаешь.

— Но мы же…

— Учились вместе, это ничего не значит. Могла и не запомнить. Так, была какая-то замухрышка, кажется, звали Китти. Кто, что — не знаю. Так, договорились?

Сибилла потупилась и вроде бы ещё раз неохотно кивнула.

Феликс успел вернуться на своё законное место и принять вид самого невинного и неосведомлённого человека, пока они прощались, но это оказалось без необходимости. Сибилла ушла сквозь потёмки, и Китти вернулась одна.

— Ну так что, я так понимаю, мы в «ящик»? — промурлыкал Феликс, пока они шагали к машине. — Или ты ей настолько не доверяешь, что сразу в другой город?

— Подслушивать нехорошо, — невозмутимо заметила Китти.

— Да ладно, — он небрежно отмахнулся. — Как будто ты не знала, что я там.

— Догадывалась, — она кивнула, открыла дверцу автомобиля. — Поедем. Посмотрим хотя бы, что это за «ящик». Оценить обстановку, думаю, сможем и на расстоянии.

32

Это была давняя книга с красивыми картинками в тонах охры и сепии, названия Лаванда не помнила. Смутно всплывало что-то про потоп и про город, это в середине, и, кажется, про каких-то птиц… Но ярче всего сохранилась картинка на всю страницу, почти в самом конце: вишнёвое дерево на опушке леса.

Не пришлось и особо трудиться: чёрный зверь провёл её по тропам так быстро, как не сумел бы ни один другой проводник. Он всё крутился поблизости, не сводя настороженных жёлтых глаз, будто хотел понять побыстрей, что она собирается делать дальше и не зря ли он показал ей это место.

Трава мягко легла под ноги, словно давно ожидала и приглашала теперь: пройдём же, пройдём же, добро пожаловать. Глухо зашуршали старые скрюченные вязы: внезапное пришествие потревожило их, и они были недовольны. Они отжили много и стали немощнее, а потому только воображали, что угрожают, размахивая сучьями-руками.

Лаванда сделала знак, подождала, когда лес поймёт и успокоится. Ворчание превратилось в тихий шелест, среди него один голос звучал более полно, будто весь был напитан соком и жизнью. Молодая вишня стояла сама, отдельно от других деревьев и плодоносила большими тёмно-красными ягодами. Они проступали из теней густой листвы и даже, казалось, кидали отсвет на кору. По её бороздам вниз, к корням сбегали красные струи и исчезали в почве.

Зверь предусмотрительно держался подальше и к вишне не подходил, наблюдая с края опушки. Лаванда же шагнула к дереву, протянула руку навстречу. И оно отозвалось, прошелестело громче всеми своими листьями, так что шёпот и скрежет целого леса остался позади. Лаванда протянула руку к стволу, прижалась к коре ладонью, перекрыв один из красных ручейков жизни. Вздрогнув, он перестал падать, куда падал всегда и принуждён был течь по её руке.

Спрячешь? — спросила Лаванда, не произнося слов.

Вишня уклончиво, но явственно кивнула в ответ.

Теперь остался шаг… Лаванда сделала его — и вот, руки вознеслись ввысь вместе с ветвями, ввысь и в стороны, кончики набрякли тяжёлыми плодами. Минуту ещё выдавало зелёное трясение, затем же всё успокоилось. Густая листва и древесная кора внизу надёжно скрыли её от любого случайного взгляда.

Две белые птицы слетелись с разных краёв леса и уселись на ветви, тихо, будто сами себе воркуя. Лаванда передала им полномочия и, спокойно вздохнув, шагнула назад — туда, где пространство заключалось в стены и потолок, где кто-то мог просить о чём-то или думать, что может посоветовать. Часть её всё равно осталась там, где она была только что и откуда можно наблюдать столь многое. Если она отвлечётся и не услышит сама — позовут птицы, позовёт вишня. Ничего важное не скроется теперь: она ведь у самого источника жизни.

33

К «ящику» они подъехали уже совсем в темноте.

Окна светились призрачно-жёлтым, изнутри доносились весёлые и отчаянные голоса. Похоже, жизнь здесь била ключом.

Они в нерешительности стояли около машины. Китти облокотилась на крышу и молча наблюдала поверх, Феликс остановился ближе к окнам и тщетно ловил за ними хоть какой-то осмысленный силуэт. Прошло уже минут пять. Мысль вернуться в авто и уехать отсюда, а утром продолжить путь в непонятном направлении висела в воздухе над ними, но не озвучивалась никем.

Становилось холодно.

Феликс порылся в карманах, достал зажигалку, несколько раз тихонько чиркнул ей, прикрыв ладонью.

— Хочешь, я пойду первый? — он оглянулся на Китти. — Если что, подам сигнал, что туда не надо.

Китти медленно прикрыла глаза, будто он сказал несомненную, но ожидаемую глупость. Открыла снова:

— Отгоню машину, и пойдём вместе.