Дальний умысел

– Я впервые мельком увидел вас год назад, когда приезжал на конференцию, – поведал он, заказав официанту бутылку не самого сухого шампанского. – Я заметил вас на улице и сторонкой проводил до дверей конторы.

– Надо было представиться, – сказала миссис Богден.

– Я не осмелился, – проговорил Френсик, весьма натурально покраснев, – и, кроме того, я думал, что вы…

– Замужем? – помогла миссис Богден.

– Вот именно, – кивнул Френсик, – или, скажем так, не свободны. Такая… э-э… красивая… э-э… женщина…

Миссис Богден покраснела в свой черед. Френсик поднажал:

– Я был пленен. Ваше обаяние, ваше спокойное достоинство, ваше… как бы это выразить… – Но выражать не понадобилось. Пока Френсик возился с авокадо, Синтия Богден смаковала креветок. Человечек он, может, и невзрачный, но видно, что джентльмен и вращается в свете. Шампанское двенадцать фунтов бутылка свидетельствовало о чистоте его намерений. Когда Френсик заказал вторую, миссис Богден слабо воспротивилась.

– Особый случай, – сказал Френсик, подумав, не пережимает ли он, – и к тому же у нас есть за что выпить.

– Во-первых, за нашу встречу, – сказал Френсик, – а также за успех обоюдного предприятия.

– Обоюдного предприятия? – переспросила миссис Богден, круто свернув мыслью к алтарю.

– Да, мы тут оба приложили руку, – продолжал Френсик, – то есть обычно мы таких книг не издаем, но успех она имела, ничего не скажешь.

Мысли миссис Богден вернулись от алтаря. Френсик подлил себе шампанского.

– Мы очень держимся традиций, – сказал он, – однако нынче, что поделаешь, публика требует такого чтения, как «Девства ради помедлите о мужчины».

– Ужасный текст, правда? – сказала миссис Богден. – Представляете, я сама его печатала.

– Вот как? – сказал Френсик.

– Не отдавать же девочкам, да и автор такой капризный.

– Капризный?

– Я звонила с каждым пустяком, – сказала миссис Богден. – Впрочем, зачем вам это знать?

Френсик знал зачем, но миссис Богден взяла твердый курс.

– Не будем портить наш первый вечер деловыми разговорами, – сказала она, и ни шампанское, ни куантро, ни хитрые повороты разговора делу не помогли. Миссис Богден желала знать все про Коркадилов: она явно интересовалась фирмой.

– Может быть, заедем ко мне? – сказала она, выйдя после обеда к реке. – На последний стаканчик?

– Вы необычайно добры, – сказал Френсик, решивший не отступать до конца. – Но вы уверены, что я вас не стесню?

– А я не против, – сказала миссис Богден, хихикнув и прижав его руку, – чтоб вы меня стеснили.

Она повела его на стоянку, к светло-голубому «эм-джи». Френсик взглянул на спортивную машину. Она как-то не подходила сорокапятилетней заведующей машинописным бюро; вдобавок его смущали непривычные ковшовые сиденья. Он втиснулся и поневоле позволил миссис Богден закрепить пристяжной ремень. Затем они чересчур, на взгляд Френсика, быстро проехали по Банбери-роуд и помчались пригородами, мимо сдвоенных особняков. Миссис Богден жила в номере 33 по Вью-парк авеню, домике стиля тюдор, обложенном гравием. Она остановила машину у гаража. Френсик хотел было расстегнуть ремень, но Синтия Богден выжидательно склонилась к нему, протягивая губы. Смирившись с неизбежностью, он заключил ее в объятия. Поцелуй вышел долгий и страстный, тем более неприятный, что рукоятка скоростей упиралась Френсику в область правой почки. Когда, по завершении поцелуя, Френсик выбрался из автомобиля, он очень и очень подумал, стоило ли все это затевать. Но теперь уж колебаться не приходилось: ставки сделаны, Френсик последовал за хозяйкой в дом. Миссис Богден включила свет в прихожей.

– Выпьем по глоточку? – спросила она.

– Нет, – горячо отказался Френсик, убежденный, что она под несет ему какого-нибудь кулинарного хересу. Миссис Богден сочла его отказ за нетерпение, и они снова сплелись в объятии, на этот раз возле стойки вешалки. Потом она за руку повлекла его вверх по лестнице.

– Кое-куда – здесь, – предупредительно сказала она. Френсик шарахнулся в ванную и запер за собой дверь. Несколько минут он глядел на свое отражение, недоумевая, чем он так прельстителен для женщин самой хищной породы, зарекался иметь с ними дело и обещал себе никогда больше не корить Джефри Коркадила за его сексуальные предпочтения; наконец пришлось выйти и проследовать в спальню Синтии Богден, розовую-розовую. Шторы были розовые, палас розовый, мягкая стеганая обивка тахты – розовая. И рядом розовый торшер. На тахте розовый Френсик разбирался с розовым бельем Синтии Богден, нашептывая в ее розовое ухо приторно-розовые нежности.