Дальше действовать будем мы

Начались массовые забастовки в различных отраслях народного хозяйства. Опасаясь уличных митингов с последующим их перерастанием в нечто большее, Горбачев объявил о Гласности, чтобы выпустить народное недовольство в свисток говорильни, перенаправив народный гнев с государственной власти на обнаглевших кооператоров. И это в какой-то мере сработало. Люди вместо того, чтобы выйти на улицы, уткнулись в газеты, а потом и в экраны телевизоров, чтобы читать и смотреть разоблачающие материалы нечистых на руку и жадных коммерсантов, что зарабатывают пресловутые триста процентов на трудовом народе. При этом популярность самого Горбачева, продолжавшего носиться по стране и по загранице, стала стремительно падать.

Анатолий же следил за судьбой Ельцина.

Еще в 1981 году на 26-м съезде КПСС Ельцина избрали членом ЦК КПСС, в марте 1984 года он стал членом Президиума Верховного Совета СССР. Вскоре после избрания Горбачёва Генсеком Ельцин по рекомендации Е. К. Лигачёва был переведен в Москву. В апреле 1985-го он возглавил отдел строительства ЦК, а в июне того же года стал секретарем ЦК по вопросам строительства. В декабре 1985 года Ельцина назначили первым секретарём Московского горкома КПСС (вместо члена Политбюро В. В. Гришина). В феврале 1986-го на XXVII съезде КПСС был выдвинут кандидатом в члены Политбюро. Это стало вершиной партийной карьеры Ельцина.

В том же году (в РИ в 1987 м) на октябрьском пленуме ЦК Ельцин неожиданно резко выступил против «медленных темпов перестройки» и лично против своего покровителя Лигачёва. Не высказываясь напрямую против самого Горбачёва, Ельцин тем не менее сильно задел его. Это спровоцировало кампанию сурового осуждения Ельцина в партийной печати, последовали и оргвыводы насчет него. В ноябре Мосгорком по требованию Политбюро снял Ельцина с должности первого секретаря, а в феврале 1987 года Ельцин был лишён статуса кандидата в члены Политбюро.

— И что теперь? — спросила Вера. — Это же конец для него…

— Говно не тонет. Скоро всплывет…

— Может сейчас с ним на контакт выйти?

— Хм-м…

Вообще-то по плану он собирался это сделать после «второго падения», после которого Ельцин и вознесется на вершину политического Олимпа. Но сейчас понимал, что в этом случае он станет лишь одним из многих, кто к нему примкнет. Ныне же Ельцин практически всеми брошен и тот, кто придет к нему с поддержкой сейчас, станет что называется особо приближенным.

Так что Киборгин отправился к Ельцину в гости. Встретила его жена Бориса Николаевича — Наина Иосифовна.

— Кто там?

— Киборгин Анатолий Леонидович. Председатель Союза ветеранов афганской войны. У меня дело к Борису Николаевичу.

— Э-э… боюсь Анатолий Леонидович, что…

— Я все понимаю Наина Иосифовна, Борис Николаевич пережил стресс из-за несправедливого к нему отношения с крахом карьеры, и… лечится… ну или страдает от последствия «лечения». Но мне нужно с ним переговорить и быть может это сократит период… самолечения.

— Да⁈ — оживилась жена Ельцина.

— Так точно.

— Тогда проходите!

Ельцин и впрямь бухал. Точнее сейчас находился в состоянии сильнейшего похмелья.

— Борис… тут к тебе товарищ…

— Ты… хто?.. — нахмурившись, спросил Ельцин, поведя мутным взглядом.

Сидел он в трениках и майке-алкоголичке. В общем типичный такой алкаш. Лицо опухло, глаза заплыли и красные как у вурдалака, а перегаром несло таким, что от дыхания можно было опьянеть.

— Киборгин Анатолий Леонидович…

— Киборгин… Киборгин… Киборг… Слышал я о тебе Киборг… Герой! Знаю о тебе все… как ты за нашими ребятами в Пакистан рейд сделал, а тебя за это вышвырнули из армии… Меня вот тоже пинком под жопу… за то, что правду сказал! А они… у-у-у… суки! — потряс в воздухе кулаком Ельцин. — Давай выпьем с тобой!

— Обязательно Борис Николаевич, но чуть позже.

— А п-чему не с-час?..

— Сейчас дело, Борис Николаевич.

— К-какое? У меня уже нет никаких дел… Я — никто…

— Вы ошибаетесь, Борис Николаевич.

— Да? А в чем?

— Во всем.

— А если конкретнее?

— Вы последняя надежда простых людей, Борис Николаевич. Вы как огонек в ночи… более того, я не побоюсь вас сравнить с Данко, что освещал путь людям своим сердцем, вырвав его из своей груди!

— Ну прямо уж… совсем уж… панимаш… — засмущался Ельцин, но при этом приосанился.

— Да, именно так. И если вы сломаетесь, то огонь вашего сердца погаснет и нас некому будет вести вперед. Силы тьмы победят и наступит полный хаос! А потому Борис Николаевич, возьмите себя в руки, на вас надеются десятки миллионов. Нельзя их подвести!

— Но что мне остается?..

— Стиснуть зубы и прорываться вперед! Вы же знаете какое у вас прозвище со Свердловска?

— Хм-м… ну да… знаю…

— Так раздавите своих врагов как Бульдозер! Снесите преграды, что поставили перед вами! И мы вас поддержим! Союз ветеранов вас поддержит! Мы расскажем людям правду о вас, о том, как вы сражаетесь за лучшую жизнь людей! Да, поначалу придется склонить голову перед вашими врагами и пойти с повинной… но воспринимайте это как военную хитрость и тактический шаг, чтобы одержать стратегическую победу!

— Хм-м…

Ельцин трезвел прямо на глазах и одновременно становился подозрительным.